Настя, всхлипывая и размазывая кулаком по лицу слезы, то ли бежала, то ли брела по ночной дороге. Что делать дальше, было совершенно непонятно. В этот раз ей удалось вырваться от этой компании и убежать, но ведь они не оставят понравившуюся им девушку в покое. Жаловаться? Кому?! Верховодит там как раз сын начальника полиции, и, говорят, что в кругу районных властей папаша откровенно хвастается успехами сыночка на «женском фронте». Непонято вообще как объяснить родителям свое появление в деревне ночью, в порванной блузке, без куртки.
Папа, наверное уже принял по случаю пятницы, и, увидев дочь в непристойном виде, может так приголубить. Но еще хуже, если поверит. Он ведь схватится за топор, и помчится на мотоцикле в райцентр, разбираться с обидчиком.
Как бы до смертоубийства не дошло.
В спину девушке ударил свет автомобильных фар. Она рыбкой бросилась с дороги и залегла в мокром кювете, опасаясь, что это районная золотая молодежь оседлала машину кого-то из родителей, и бросилась на поиски непокорной жертвы.
Но мимо прогрохотал припозднившийся молоковоз.
Эх, знать бы заранее, надо было бы остаться на дороге и голосовать. Доехала бы в тепле хотя бы до развилки.
Но водитель наверняка заметит неподходящую для конца октября одежду. Пойдут разговоры, слухи.
Куда деваться? Как хорошо было в детстве. Можно было пойти в тайное место на берегу лесной речки, написать желание на бумажке и положить под приметный пенек.
Обычно деревенские девчонки желали себе брошку или гребень не хуже, чем у подруги, а мальчишки — хороший карманный ножик, не такой, как китайские поделки, которык продает дядя Трофим в магазинчике рыболовных принадлежностей.
Лесовики, в существование которых взрослые, кроме попа из восстановленой московскими дачниками церкви, верить не хотели, а поп пугал адскими муками, выполняли такие просьбы совершенно безотказно, особенно если завернуть в записку карточку для оплаты мобильного телефона.
Зачем лешим мобильный телефон, Настя не знала. Но вот интернетом они пользоваться умеют. Года два назад Настя, устав от пилежки матери по поводу двоек, наскребла денег на сторублевую карточку и написала: «Помогите мне с математикой!». В ответ получила записку с url, по которой оказалась звбавная детская онлайн-игра со схолиями, смешными человечками и загадочным Двурогом. Поиграв в эту игру буквльно несколько вечеров, Настя совершенно перестала бояться математики.
За этими обрывочными воспоминаниями Настя сама не заметила, как добежала до развилки и проскочила еще километр после неё. И вот тут, как раз там, где от дороги ответвлялась тропинка, ведующая к заветной полянке, в спину ей опять хлестнул свет фар, вывернувшей из-за поворота машины. Она отпрыгнула на тропинку и спряталась за кустом.
Мимо со свистом промчалась недорогая иномарка с московским номером. Настя узнала эту машину. Её владелец, москвич-дачник из соседней деревни несколько раз подвозил Настю по воскресеньям из родительского дома в райцентр, в интернат.
Вот уж кому надо было голосовать. Дачники явно не будут сплетничать с деревенскими — это свой, отдельный мир. Но машина уже умчалась. Видимо, ее хозяин, проехавший 350 километров после рабочего дня, слишком торопился добраться до дома.
Настя, вместо того, чтобы вернуться на дорогу, пошла по тропинке, на которую уже все равно свернула. Ноги ее сами несли к заветному пеньку. Зачем? Даже если лесовики и способны выполнить желание «Сделайте так, чтобы Толян с приятелями ко мне больше не приставал», у Насти нет на чём и чем его записать.
Она села на пенек и заплакала: опустив голову на упертые локтями в колени руки.
Сколько она так просидела, она не помнила. Вдруг тихий свист заставил ее поднять голову. На краю поляны, освещенный неярким светом Луны, просачивающимся через осенние тучи, стоял парень в камуфляжной плащ-палатке и зеленой фетровой шляпе, с луком на плече. — Ты что здесь делаешь? — спросил он.
Настя попыталась сбивчиво сквозь рыдания ему что-то объяснить.
— Нет так не пойдет, — сказал лесовик, скинул с себя плащ-палатку и набросил ее Насте на плечи. Потом подхватил ее на руки и куда-то понес. Через полчаса в яме под большим выворотнем пылал маленький, но жаркий костерок. Настя лежала рядом с ним на куче лапника, завернувшись в плащ-палатку и прямо из маленького горячего-горячего котелка пила отвар брусничных и еще каких-то листьев, собранных ее новым знакомым тут же на месте.
— Так значит ты та самая девочка, которая вместо брошки попросила нас помочь тебе с математикой? И теперь ты поверила что мы способны выполнить любое желание? И когда у тебя возникли проблемы со своими, побежала к нам?
— Какие они мне свои?
— А чьи? Наши что ли? Лисы, волки и медведи — это наши. А то ваши. Вообще-то выполнить данное конкретное твое желание как раз несложно. Припугнуть начальника полиции — нет проблем.
— А как?
— Завтра у вас суббота. Поедут с утра дачники. Значит полиция будет их ловить у поворота рядом с кладбищем. Вот там мы к этой полицейской машине можем и записку прилепить для начальника. Уж полицейские точно в курсе что бывает с бандитами, которые переходят дорогу лесовикам. Ты уже отогрелась? Давай-ка тихо подберемся к твоему дому и, когда все заснут, ты незаметно проберешься к себе. Утром скажешь, что приехала на попутке поздно и никого не хотела будить. Настя задумалась:
— Ну я же первый раз в жизни вижу живого лесовика. Так хочется узнать о вас побольше, погостить.
— Понимаешь ли, если ты сейчас исчезнешь из мира людей, это создаст прореху в ткани мироздания. У тебя есть идеи как ее заштопать? У меня есть только одна — подкинуть твою одежду со следами крови и волчьих зубов куда-нибудь, где ее найдут. Тебе это точно надо, чтобы твои родители считали тебя съеденной волками? Вот если бы у нас не было способа приструнить Толяна, этот вариант стоило бы рассмотреть. А так лучше на следующие выходные придумай как объяснить свое отсутствие - соберись, например, в Тверь, а лучше в Питер или Москву, а сама к нам в гости.
Прогулявшись с Настей почти до самой деревни, лесовик вдруг сказал:
— Пожалуй, я поторопился, приглашая тебя к нам — очень шумно ходишь, много следов оставляешь. Чтобы тебя можно было к нам вести, не опасаясь, что по следу толпа придет, придется тебя поучить ходить по лесу. Давай, если хочешь, завтра иди как бы за грибами, и приходи к тому вывертню, где мы у костра грелись.
* * *Начальник райотдела полиции ворвался субботним вечером домой, разъяренный как не вовремя разбуженный медведь.
— Где этот оглоед? — проревел он, расстегивая на ходу форменный ремень. Потом схватил великовозрастного сыночка, на полголовы выше папаши, за шиворот, перегнул через колено, и всыпал ему сходу пяток горячих, не снимая штанов.
Примерно после пятого удара сыночек оправился от ступора, вызыванного внезапными действиями отца, и попытался вырваться.
— Папа, ты что?!!
— Сам-то что?! Хотелку уже отрастил, а мозги нет?! Ты что не можешь отличить, когда девка сама не против, только кобенится, и когда она на самом деле тебя не хочет?!!
— Случилось-то что? — подала голос из кухни супруга.
— Ох, блин такое случилось... Стоял ДПС-ный экипаж, ловил гонщиков на шоссе, тут вдруг раз, на заднее стекло письмо приклеено. Адресовано мне. На бересте. Они меня по-рации вызвали, я говорю «Зачитывайте». А там: «Господин начальник райотдела! Вы уж как-нибудь доведите до вашего сына Толи, что лапать девок без их согласия вообще не надо, а лапать девок, которые в детстве не ленились с нами кашей поделиться, чревато. А то у нас медведю в спячку пора, а он какой-то недокормленный. Ваши Добрые Соседи». Оглоед, блин, похотливый, ухитрился меня с Добрыми Соседями поссорить. Кого хоть лапал?
— Да Настю Копылову из Пунятино.
Полицейский, продолжая держать сына за шкирку, приблизил его лицо к своему:
— Это она тебе фингал-то поставила?
— Она.
— Ох, мало дала. Дала б сильнее, может пожалела бы и не стала Добрым Соседям жалиться.
— А кто такие эти Добрые Соседи?
— Ох, не знаешь, и лучше не знай. Но с тем, кто им дорожку перешел, что-то нехорошее случается. От кого косточки в лесу найдут, с отчетливыми следами медвежьих зубов, кто при всем честном народе по пьяни с моста упадет, и точнехонько головой о камень, кто в ясную сухую погоду на чистом асфальте с трассы вылетит лбом об березу.
* * *В понедельник начальник полиции поманил к себе в кабинет Сашу Зайцева, молодого сержанта ДПС, обнаружившего письмо от лесовиков.
— Послушай, может ты, в порядке оперативной разработки, поухаживаешь немного за этой девицей?
— Какой этой?
— Ну за которую Добрые Соседи вписываются.
— Шеф, ты с ума сошел, — от удивления парень забыл про субординацию. - Она ж школьница еще. Это ж самому себя под 135-ю статью подвести. Это твоему охломону ее трахать можно, а я вроде как уже совершеннолетний.
— Ну я ж не требую от тебя ее сразу в постель тащить. Судя по тому, какой фингал она Тольке подвесила, девица строгих нравов, себя блюдет. Значит с первого свидания она к тебе в постель не прыгнет.
— Ага, не прыгнет! Блюдет и блудит — слова однокоренные. Ей теперь самой интересно, что же в этом люди находят, так что стоит ей на дороге попасться парню чуть посдержанней и повежливее твоего, она — готова.
Капитан взял трубку телефона и позвонил в паспортный стол:
— Марь Иванна, не в службу, а в дружбу, посмотри дату рождения Насти Копыловой.
— Да чего смотреть, 15 апреля. Я ж помню, она моей Натке первая подруга.
— А год какой?
— Счас! Моей в августе пятнадцать стукнуло, а та — чуть постарше. Значит той весной ей шестнадцать будет.
Геннадий Андреич положил трубку и обратился к подчиненному:
— Ну вот видишь, через полгода ей будет шестнадцать, и спать с ней будет неподсудно.
— ну так может на полгода и отложим?
— Ты что! Мне ж придется эту бересту к квартальному отчету приложить. Инструкция по поводу Добрых Соседей совершенно четкая. А тут еще мой собственный сын замешан. Если у нас к Новому Году не будет никаких оперативных разработок, я буду иметь бледный вид. Ты хочешь, чтобы начальником райотдела Ксюху Торкунову поставили?
Удар был нанесен точно. Со старшим лейтенантом Торкуновой Саша был на ножах. Никто, кроме них двоих не знал точно, почему. То ли потому, что прийдя в райотдел после школы полиции, Саша слишком активно подбивал клинья к почти тридцатилетней госпоже лейтенанту, то ли наоборот, потому, что остался равнодушен к ее чарам. Но сам факт был в райотделе известен всем.
Поэтому сержант согласился взяться за это совершенно неформальное задание. Но вот с чего начать? Как взрослому парню пересечься со старшеклассницей в такой обстановке, где легкий флирт, переходящий в ухаживание, будет сотреться естественно?
Сержант пару вечеров слонялся в штатском вокруг интерната, заглядывая в те магазинчики, где обычно запасались нехитрыми лакомствами школьники. К сожалению дискотеки в Доме Культуры, где взрослый парень мог бы, не вызывая подозрений, познакомиться со старшеклассницей, в ближайшее время не намечалось.
Наконец, в четверг уже после захода солнца он заметил, Настю в яркой курточке, решительно направляющуюся куда-то через мост. Стараясь не привлекать внимания он последовал за ней. Куда это ее понесло?
Девушка быстрым шагом прошла пару кварталов по Льнозаводской, напротив старого рынка свернула направо, и вышла к висячему пешеходному мостику через Песчанку. Там в это время суток не могло быть ничего интересного. Если бы ей нужно было куда-то на выселки, или она вдруг решила пробежать пешком пятнадцать километров до родной деревни, она б пошла дальше, через автомобильный мост. А за этим мостиком только заброшенные гаражи лесхоза. А сразу за их забором — лес.
Чтобы не привлекать лишнего внимания в этом малолюдном уголке поселка Саша отстал от Насти на пару сотен метров, и когда он обогнул угол забора, девушка уже растворилась в лесу. Пришлось вспоминать навыки следопыта, привитые в детстве дедом, и развитые службой в десантном разведбате.
Впрочем здесь особенно вариантов не было. Судя по всему она направилась прямо вглубь леса. Хотя ярко-красную куртку можно было бы и разглядеть. Сержант прислушался. Он прекрасно знал что деревенские жители редко имеют бесшумную походку охотника. Уж за пять шагов раз, да должен зашелестеть осенний лист под ногами или хрустнуть сучок. Но ничего услышать не удалось. Тогда он двинулся вперед, ориентируясь по еле заметным смещениям листьев на земле. В темноте эти следы были различимы плохо, а более заметных она не оставляла. Через пару десятков метров она остановилась около молодой елки, низкие ветки которой образовывали почти шалаш, впрочем, пригодный разве что для некрупной собаки. И даже встала тут на колени. Что она там нашла? Нет, оставила. Спрятанный под ветками ели лежал неприметный холщовый мешок. А в нем — та самая ярко-красная куртка.
* * *Ближе к концу первой недели занятий, Настя начала чувствовать удовольствие от бесшумного скольжения по ночному осеннему лесу, полному шорохов и запахов. Войдя в лес, она спрятала яркую куртку, и осталась в черном тренировочном костюме. Увидеть в этой одежде можно было, пожалуй, метров с пяти, и то если смотреть внимательно.
Впрочем, её наставнику, пожалуй, не было нужды её видеть. Скорее всего он был здесь, рядом, но не вмешивался. А значит, она все делало правильно.
Внезапно он бесшумно возник рядом с ней и шопотом сказал на ухо:
— Тут по твоему следу полицейский идет. Знаешь может, ДПС-ник такой молодой блондинистый.
Настя, подумав вспомнила сержанта Сашу. Прийдя в райотдел из школы полиции, он некоторое время снимал комнату у матери Лариски, а к Лариске Настя забегала в гости регулярно.
— Я его, кажется помню.
— А давай его напугаем. — лесовик объяснил, что следует сделать.
Настя успешно выполнила инструкции и затаилась за стволом огромной сосны рядом с собственным следом. Когда Саша, сосредоточенно разгядывая землю при пробивающемся сквозь ветки свете луны прошел мимо, она сделал пару бесшуных скользящих шагов и легонько коснулась рукой его плеча.
Парень резко развернулся, сжимая кулак для удара, но успел сдержать себя. По его лицу было видно, каких ему усилий это стоило.
— Настя, ты меня так не пугай, — выдохнул он.
— А ты зачем меня выслеживаешь? — невинным голосом поинтересовалась она.
— Ну интересно же, что ты здесь делаешь, одна в такое время.
— Да вот, нашла в интернете самоучитель ниндзютсу, и осваиваю. Правда, получается?
— Ниндзютсу без сенсея? Не, ты одноклассникам такие байки заливай. А я под Хабаровском служил, там всякое видел, я не поверю. Ты ведь сюда с лесовиками общаться пришла.
— Саш, ну послушай, ну неужели ты думаешь что лесовики такие дураки, чтобы вот так взять и показаться незнакомому человеку? Они говорят, что это сделает прореху в ткани Мироздания. Потому что люди должны жить на одной стороне этой тряпочки, а лесовики — на другой.
— Ага, как лепить нам на заднее стекло берестяную грамоту, так это, значит прорехи не делает.
— Не делает. Потому что это — как укол иголкой. Тем более, ту бересту давно сгрызли мыши.
— Как сгрызли? Она же у шефа в сейфе лежит.
— Ну значит, у него в сейфе мыши. Ну не может такого быть, чтобы какая-то вещь, созданная лесовиками, попала к человеческим властям или ученым. Ни одного доказательства сущестования лесовиков ты не найдешь. Есть только слухи и легенды.
— А что тогда шеф так всполошился?
— Да некоторые легенды очень убедительные. Знаешь, некоторые, бывает, пугаются если черная кошка дорогу перейдет.
Как-то само собой получилось, что занятие по «ниндзюцу» было на этом закончено, и превратилось просто в прогулку парня с девушкой по лесу. Благо густота леса категорически препятствовала прогулкам в обнимку или хотя бы под руку. Приходилось либо идти гуськом, либо прокладывать каждому свой путь между деревьями.
Очень скоро Саша заметил, что Настя его ведет почти по кратчайшему пути к тому месту, где она припрятала свою куртку.
Выбравшись из леса она попыталась отделаться от кавалера. Но он оказался достаточно настойчив, и довел ее до самого забора интерната, который она лихо перемахнула. * * *
В пятницу с утра Саша сразу же нанес визит шефу и рассказал про странную высказанную Настей гипотезу про мышей в сейфе. Шеф встревожился, и полез в сейф.
Мышей там, конечно, не оказалось, но лучше от этого не стало. Береста была чуть ли не сантиметровым слоем покрыта кустами какой-то плесени, и при попытке поднять раскрошилась в мелкую крошку.
Начальник райотдела, брезгливо морщась, смел кустики плесени в конверт, конверт засунул в полиэтиленовый пакет и заклеил скотчем.
— Вот так всегда... Насколько я знаю, в областной лаборатории подобных комков плесени уже штук двадцать хранится. Даже текст ни разу не удалось восстановить.
Саша пересказал все рассказы Насти про ткань мироздания. Шеф задумался.
— С одной стороны, хорошо бы эту легенду куда-нибудь задокументировать. С друой — мы не фольклористы какие, легенды собирать. А снять показания с девочки — ну никак. С ней мы сейчас не можем половины тех вещей делать, которые бы на ура потом прошли в суде. Потому что отвечать придется не перед судом, а перед Добрыми Соседями.
В общем, ты пока ее продолжай разрабатывать.
Впрочем, в тот же день пообщаться с Настей Саше не удалось. Почти сразу после занятий она собралась и запрыгнула в московский автобус 16:30.
* * *
Настя проехала на автобусе километров пятнадцать в сторону Ржева и вышла на неприметном повороте который вел к полузаброшенной деревне на берегу Волги. В конце октября здесь не должно было быть ни одного жителя.
Впрочем, ее целью была не деревня, а приметная сосна над обрывом.
Зачем лесовик назначил ей встречу именно здесь, она пока не понимала. Но в конце концов, это она к ним в гости напрашивается, а не наоборот.
Осеннее солнце уже касалось холмов на другом берегу Волги, когда она вышла к своей цели. Но до назначенного времени встречи оставалось еще не меньше часа.
Было ощутимо холодно, если так пойдет дальше, то к утру лужи будут покрыты ледком, а земля — инеем. С реки поддувал слегка пронизывающий ветерок. Настя нашла чуть в стороне от реки, на защищенной от ветра кустами полянке, чье-то старое кострище, собрала веток и развела костерок.
От бездумного глядения на огонь ее оторвал знакомый свист.
— Привет, — сказал лесовик. — Ну ты как, решилась к нам в гости?
Такая постановка вопроса слегка удивила девушку:
— И чего б я тут сидела, если б не решилась?
— Тогда... Ну во-первых, давай сюда свой телефон и те пакетики, которые я тебя просил принести.
Лесовик ловко вытащил из Настиного телефона аккумулятор и сим-карту, и засунул их в разные пакеты.
— Во-вторых, держи, — он снял со спины небольшой рюкзачок и вытащил из него стопку одежды. — Снимай с себя все до последней нитки, и переодевайся.
— Зачем?
— Все что есть сейчас на тебе, сделано на этой стороне ткани Мироздания, и на ней должно и остаться.
Аргумент был убедителен. Настя стала раздеваться, не отходя от костра.
«Хоть бы отвернулся», — подумала она. Лесовик стоял и ждал не отводя от неё взгляда. Как будто ожидал, что ей понадобится помощь. Хотя чего тут помогать, предложенный им комплект теплого белья и камуфляжный комплект из куртки c брюками и ежу понятно как надевать. Да и с мягкими кожаными сапогами было справиться несложно.
— Ты точно на себе ничего не оставила? — ещё раз переспросил он, когда она застегнула на себе куртку. — Сережек, колечек, оберегов всяких на шее?
— Что, и крестик нельзя? — ехидно поинтересовалась она. — Я так и знала, что вы — нечистая сила.
— Не нечистая, а неведомая, — неожиданно серьезно ответил лесовик, — Но смешивать с крестной все равно нельзя.
— Вот уж не знала, что эти старые сказки имеют какое-то значение. Я-то безбожница и креста на мне нет. Вот уши проколоть в прошлом году хотела. Но мама запретила.
— Ну ладно, раз все сняла, то прячем это хозяйство и полетели.
— Ты думаешь я умею летать?
— Хочешь — научу. Но не сейчас. Сегодня полетишь пассажиром.
Спрятав неприметный мешок с настиными вещами в густом подлеске, они выбрались на обрыв. Там стояло что-то похожее на гибрид вертолета с велосипедом. Рама с седлом а над ней примерно пятиметрового диаметра винт, А сзади, еще один, метровый. Лесовик уселся на седло, предложив Насте устраиваться между его спиной и стойкой несущего ротора, где имелась достаточно широкая, хотя и жесткая конструкция вроде велосипедного багажника.
Скосив глаза и убедившись, что с пассажирокй всё в порядке, он занялся управлением своей машиной. С тихим гудением, как обычный комнатный вентилятор, закрутился маленький винт, потом с легким шелестом заворочался несущий, потом, разогнавшись по травке машина ухнула с обрыва. Сердце у Насти ёкнуло и она крепче вцепилась руками в бока пилота.
Но почти в ту же секунду разогнавшийся несущий винт мягко подхватил машину, падение превратилось в плавное снижение, а метрах в пяти над поверхностью реки перешло в набор высоты.
Они пересекли реку и плыли над лесом буквально в паре десятков метров над верхушками деревьев. Вдалеке над лесом поднималось зарево, это отсвечивали в речном тумане уличные фонари поселка. Скорость полета была не слишком большая, папа иногда на мотоцикле ездил, по ощущениям, и быстрее. Поэтому Настя очень скоро забыла про неприятные ощущения, связанные со стартом с обрыва, почувствовала, что вот так плыть над ночным лесом ей нравится даже больше, чем бесшумно скользить по земле между деревьями.
Внизу промелькнула асфальтовая дорога, вьющаяся между холмами. потом долго плыло огромное клюквенное болото, потом речка Песчанка, потом еще болото, отделенное от следующей дороги полосой высоких сосен, к которым они подлетели чуть ли не на уровне верхушек, набрав высоту в последний момент.
У Насти в голове вертелись десять тысяч вопросов которые она хотела бы задать своему спутнику, но почему-то ей казалось, что перекрикивать встречный поток воздуха — это неправильно. А значит надо ждать приземления.
Наконец, легкая машина зависла почти неподвижно и плавно опустилась на небольшую полянку на берегу небольшой лесной речки.
Винты замерли, и Настя, наконец, задала вопрос, который удержался у неё в голове:
— А почему мы летели так низко?
— Понимаешь, — ответил лесовик. — Небо, оно и не на той стороне ткани Мироздания, и не на этой. Оно часть самой ткани. Поэтому того, кто в небе, видно с обоих сторон. Поэтому я и летел за тобой после наступления темноты. Чтобы ничего не заметили люди в деревнях. А низко — чтобы операторы радара в Андреаполе не заметили.
Говоря это, он сноровисто разбирал свою машину. Несущий винт превратился в четыре отдельных лопасти, рама распалась на трубки и вскоре летательное устройство превратилось в два тюка — длинный и легкий и короткий, но тяжелый с тем, что у этой штуки заменяло мотор.
Он спрыгнул под обрыв и сказал:
— Ну-ка подай.
Настя подала ему по очереди оба тюка, и вскоре летательная машина была надежно укрыта в тайнике.
Они прошли вверх по речке метров двести, уйдя с полянки под сень огромных елей, потом перешли речку по бобровой плотине, и поднявшийсь выше образованного ей пруда, оказались на узеньком пляжике перед которым поднимался обрыв высотой в полтора человечески роста, увенчанный огромной елью.
— Ну вот, мы и пришли, — сказал вдруг лесовик и дернул за торчащий из обрыва корень. Самый обыкновенный корень, ничем не отличающийся от сотни других. Кусок обрыва открылся как дверь. За ним чернело какое-то подземелье. Насте стало немножко жутковато. Но отступать было поздно. Она сделала шаг в черноту.
Её спутник последовал за ней, и, как только дверь за ними закрылась, вспыхнул слабый свет, осветивший довольно уютную прихожую. Дверь с этой стороны была не земляной, а обычной, деревянной, стены и потолок выложены чем-то, напоминавшим брикеты прессованной соломы. У противоположной от входа стены стояла обычная деревянная лавка, а под ней — толпа разнокалибернызх сапог. Всё это освещалось мягким желтоватым светом, похожим на свет керосиновой лампы, только вот источника света было нигде не видно.
Они сняли обувь. Ощущение соломенных циновок под ногами было неожиданно приятным. Хотя отвыкшие от хождения босиком ноги... Вот если бы все это началось летом. Потом лесовик открыл другую дверь и они вошли из прихожей в сам холм. Настя правда, не успела разглядеть огромный зал, посреди которого, как колонна высился ствол ели толщиной добрых полметра, а по потолку прихотливо вились корни и ветки, служившие опорными балками.
Стоило им войти, как на них тут же налетела девушка, на вид чуть постарше её спутника:
— Привел? А во что одел?! А прическа?! Ну так же нельзя, пошли со мной.
Устоять перед таким напором было невозмрожно, и Настя последовала за своей новой спутницей куда-то по узким извилистым коридорам, пока не оказалась в месте, безошибочно опознаваемом как баня. Это было больше похоже на обычную деревенскую баню по-белому, но неожиданно яркий свет приводил к тому что золотистые выскобленные доски казались сияющими как кафель в душевой интерната.
Тут Настя, наконец смогла рассмотреть свою новую спутницу. По человеческим меркам девушка была выше среднего роста, пшеничные волосы заплетены в роскошную косу до пояса, одета она была во-что-то типа легкого летнего сарафана до колен.
— Ты волосы как носишь? — спросила она. — Что тебе притащить, ленту, гребень или просто заколку? Эти мужики никогда об этом не подумают. Куртку и штаны он тебе запас, а вот волосы убрать...
Еще интересно во что бы тебя одеть повыигрышней. Ну-ка скидывай это лесное барахло и пройдись. Ага, вот так, теперь садись на лавку и представь, что ты за столом... Неплохо. Ну ладно, я придумала. Посмотрим, понравится ли тебе. Иди пока мойся, а я притащу тебе одежку.
Когда Настя выбралась обратно в предбанник, ее уже дожидался такой же сарафан, и внушительная деревянная заколка для волос с какой-то рунической надписью.
Лесовичка открыла какую-то заслонку и оттуда хлынул поток горячего воздуха, не хуже фена. Вооружившись двумя деревянными гребнями она занялась волосами Насти. Буквально через несколько минут прическа была готова.
Потом на Настю был надет сарафан, прямо на голое тело, и с помощью множества шнурочков на боках подогнан по фигуре.
— Ну-ка попробуй подвигаться.
Настя попробовала, наблюдая за собой в большом зеркале. Хотя эта одежда обтягивала фигуру, подчеркивая все ее формы, движений она совершенно не стесняла.
Покружившись в ритме вальса на соломенной циновке, покрывавшей пол, Настя почувствовала себя беззаботной пятикласницей, бегающей босиком по скошенному лугу, где-нибудь в июле, когда о конце каникул не хочется даже и думать.
— Годится? — с некоторой настороженностью в голосе спросила лесовичка.
— Замечательно! Спасибо! Кусочек лета в конце октября.
Лесовичка на секунду озадачилась. Она не ожидала от на вид вполне взрослой девушки такой детски-непосредственной реакции. Она расчитывала скорее на оценку той собственной привлекательности для парней. А если она дитё-дитём, то какого барсука братец с ней так возится?
Когда она привела Настю в общий зал, её труды по созданию образа были вознаграждены дружным «Ого» всех присуствующих мужчин, включая и старого настиного знакомого.
— Ну ты совсем как наша, — влез какой-то непосредственный лесовик-подросток. Только волосы перекрасить.
Действительно, у всех сидящих за столом лесовиков были пшеничные волосы, а Настя была жгучей брюнеткой.
— Ну, Лас, представь нам свою гостью, — сказал сидевший во главе стола пожилой лесовик.
Парень, возившийся с Настей всю неделю встал, и рассказал сидевшим за столом историю её общения с лесовиками, начиная с просьбы помочь с математикой, но так и не упомянул при этом её имя.
А потом начал представлять всех сидящих за столом, называя краткие имена.
Наконец Настя узнала имя своего приятеля-лесовика. А сестру его звали Риль. Властного пожилого лесовика, похоже, главного в этом холме, звали Ронд. На каком языке были эти имена, девушка так и не поняла. В её присутствии лесовики говорили исключительно по-русски, и безо всякого акцента.
— Скажи, почему ты до сих пор не называл мне своего имени? — спросила Настя, когда церемония представления была закончена и она заняла место за столом между Ласом и Рилью.
— Потому что имя, данное на этой стороне ткани Мироздания нельзя использовать на той, и наоборот. Представляя тебя я тоже рассказал твою историю, но не твое имя.
— И как же мне звать тебя там?
— Ну целую неделю мы с тобой прекрасно без этого обходились. Ну если тебе очень хочется, пусть я там буду Олег.
— А ты? — она обернулась к Риль.
— А я — Кильби.
— А вы так и будете звать меня Гостья?
В конце ужина Ронд сказал:
— Риль, тебе два часа, чтобы познакомить нашу гостью с самой собой. Лас как раз успеет вечерний обход сделать. А наблюдением пусть вместо тебя Риан займется. Ей уже пора учиться это делать самостоятельно. Через два часа жду тебя, Лас, и тебя, Риль, вместе с гостьей здесь.
— Риль, попробуй за эти два часа догадаться, что увидел в ней я, посоветовал на прощанье Лас и исчез, видимо переодеваться для обхода.
Риль ухватила Настю за руку и куда-то поволокла опять по извилистым коридорам, ворча:
— Ну не брат, а росомаха какая-то. «Попрробуй догадаться». Давай я тебя за пару часов обучу кое-какой женской магии, чтобы ты его даже не одним взглядом, одним движением бедер на себя завалила, и скажу потом, что он этого и искал.
— А ты уверена, что я этой магией воспользуюсь? — спросила Настя.
Риль аж останавилась посреди коридора, с интересом разглядывая девушку.
— А ведь мой братец не такой дурак, как я его иногда хочу выставить. С тобой стоит поработать. Если тебя сюда привлек не Лас, а Лес...
— А кто такой этот Лес? За ужином его вроде не было, — разыграла дурочку Настя.
— Ну не прибедняйся. Ты прекрасно понимаешь что я имею в виду. То чему он тебя учил всю неделю. И что показал сегодня.
Перед внутренним взором Насти опять всплыл ночной осенний лес по которому можно скользить, не шелохнув ни одного листка, потом тот же лес, но уже с точки зрения пассажира легкого автожира, почти бесшумно скользящего над кронами.
— По-моему, ваша сторона Ткани это не только Лес.
— Конечно, не только. Но всей Стороны или даже всего Леса тебе не вместить. Как и мне, как и любому существу с теплой кровью, умеющему испытывать холод и голод. Поэтому попробуем понять, что тебе стоит выбрать, к какому замку ты хочешь оказаться ключом.
Тем временем они опять добрались до бани.
— Раздевайся, — скомандовала Риль.
— Ты хочешь меня сразу после еды в парилку?
— Нет, что ты! Пока только в теплый бассейн. Хотя ужины у нас такие легкие, что можно и в парилку. Но тебе пока не надо.
Риль открыла какой-то лаз в углу, и Настя с удивлением увидела каменный свод пещеры, на дне которой располагался выложенный диким камнем бассейн два на два метра, вода в котором была слегка подсвечена бирюзово-голубым светом.
Лесовичка окунула в бассейн руку:
— Ага, пойдет. — и закружилась метелицей по предбаннику, выщипывая по две-три травинки из развешенных тут и там связок. Потом сунулась в парилку и вернулась с деревянным ковшиком полном горячей воды, в котором плавали отобранные травки, и выплеснула ковшик в бассейн.
— Ныряй. А теперь прибавим света. — И она взяла с полки толстую свечку, неуловимым движением зажгла ее и воткнула на край бассейна рядом с настиной головой.
Вода в бассейне не была расслабляюще-горячей. Но и ощутимо холодной она тоже не была. Ровно с температуру тела, чтобы висеть в бирюзовой невесомости и ничего не ощущать, кроме запаха трав, и ничего не видеть кроме дрожащего огонька свечи.
Вдруг вес собственного тела обрушился на Настю как удар. Это Риль извлекла ее из воды как мать — маленького ребенка, и разложив по жесткой скамье стала растирать полотенцем.
— Полчаса нырь-ванны для первого раза достаточно. — голосом строгой учительницы заявила лесовичка.
— Как полчаса?
— А вот так. Это же нырь-ванна. Представление о течении времени там совершенно теряется, особенно если без свечки. Но без свечки это сложная медитативная техника для настоящих посвященных. А нам нужно было тебя немножко расслабить, отключить кое-какие блоки. Сейчас я тебе массаж сделаю.
Сильные руки лесовички побежали по спине девушки:
— Ага, здесь зажим, тут еще зажим, тут вот такое переплетение. Барсучий хвост, это не для подмастерья задача. Может Галю позвать? Нет, справлюсь. Слышишь, Сия, имеешь шанс стать моим шедевром.
— А это не больно? — слабо пискнула Настя.
— Ну, с такой предысторией мало не покажется. Вот это у тебя что? Чем таким года в три пугали, что до сих пор мышцы не расслаблаются? Что если не будешь есть ложкой сама, посадят к скворцам в гнездо, чтобы они тебя из клюва в клюв кормили? Выдумщица твоя бабушка.
А это? Несправедливые претензии учительницы в первом классе и мама, отказывающаяся верить, что учительница может быть неправа?
Риль еще долго разминала Насте спину, руки и ноги, задавая наводящие вопросы, и заставляя рассказывать об обидах, когда-то казавшихся проглоченными и похороненными внутри навсегда.
Полотенце, покрывавшее лавку под настиным лицом давно было мокро от слез.
Наконец лесовичка плюхнулась на скамью срзу за настиными ногами и откинулась к стене.
— Ох, ну у тебя и лабиринт. Хоть сама теперь в нырь-ванну лезь. Нет, нельзя, у нас слишком мало времени. А мне еще кое-что тебе показать надо. Пошли в парилку. Можешь побить меня веником побольнее за то, что заставила тебя про все это вспоминать.
Настя оперлась на руки и встала со скамейки. Ей казалось что это будет эпическим подвигом, вроде подвига Геркулеса, поддержавшего небесный свод вместо Атланта, но как оказалось, тело вполне слушалось.
А после парилки, да еще нырка в другой бассейн, похоже что сообщавшийся с протекавшей под холмом речкой, она вообще почувствовала себя заново родившейся.
Как оказалось, это было не просто внутреннее ощущение.
— Ну вот, я более-менее разобрала те завалы, которые мешали тебе общаться с собственным телом. Теперь попробуй к нему прислушаться. Чего оно хочет?
— Движения.
— Ну это легко. Гимнастический зал отсюда через коридор. Пошли.
— Что, прям так?
— А что, этому что-то мешает? Прислушайся к своим ощущениям. Ну увидит тебя кто-нибудь. Он что, меньше узнает о твоих формах, если увидит тебя в трусах и футболке?
Минут через пятнадцать хорошей разминки потребность в движении у Насти была удовлетворена. Но двухчасовой кусок времени, выделенный Рондом на этом был почти исчерпан. Осталось только еще раз ополоснуться и одеться.
Когда они вернулись в обеденный зал, Лас уже был там. Ронд сидел в своем кресле во главе стола, а Лас стоял между столом и стволом огромной ели, служившей колонной этому залу, и чувствовалось что гордо поднятый взгляд ему нелегко даётся.
— О, а вот и наша гостья, — сказал Ронд. Потом привстал с кресла, потом подхватил со стола что-то вроде пульта дистанционного управления к телевизору и нажал несколько кнопок.
Риль толкнула Настю в бок:
— Обернись.
Настя обернулась. Слева и справа от входной двери висели огромные телевизионные экраны. Сейчас тот, что слева, работал почти как зеркало, показывая то, что снимала укрепленная над дверью камера. А вот на правом был зафиксирован стоп-кадр того момента когда Риль в первый раз привела Настю в этот зал. Разница в осанке была заметна даже неопытной в этих делах Насте.
— Риль, — обратился к лесовичке Ронд. — Что ты можешь сказать про нашу гостью.
— Я еще не мастер. Опыта работы с людьми с той стороны у меня нет. Только по книгам и фильмам. Так — картина была совершенно типичная. Уйма комплексов, загнанных внутрь обид, вся спина в мышечных зажимах. Полностью разорваная связь личности с телом. Но при этом почти не задавленная любознательность, такая и у наших далеко не у всех встречается, неразвитая, но способность видеть связи между вещами, вместе складывающиеся в потенциал увидеть мир как целое. Плюс еще совершенно необычная броня из традиций и убеждений, достаточно хорошо защищающая от тех неприятностей, от которых нас обычно спасает умение прислушиваться к телу.
— В тот момент, когда я её увидел, — добавил Лас. — Ещё полностью отсутствовала вера в кого-либо из людей с той стороны, и было колоссальное желание обрести хоть кого-нибудь, кому можно верить.
Настя почувствовала себя экспонатом на витрине музея. Как будто её тут при всех раздели и выставили неа подиум. Но, тут же пришла вторая мысль, ну и что? Риль ее сегодня раздетую и видела, и трогала. Перед Ласом она тоже сегодня раздевалась, и думала о не о том, что она голая, и не о том, что стоит босиком на холодной траве осенней ночью, а о том, чтобы ни одной нитки с той стороны на теле не осталось.
Ну Ронд. Ну можно подумать, он голую девочку в первый раз видит. Наверняка и Риль, и Лас его дети или внуки. Так что если попросят сарафан снять, и продемонстрировать, ну скажем, спину, ничто этому не помешает.
Вот только что представляет собой это сборище? Медицинский консилиум или невольничьий рынок?
— Ну что ж, спасибо тебе, Лас, — подвел итог Ронд. — Ты привел удачного кандидата. И тебе спасибо, Риль. Так много сделать за один сеанс.
— Это Сие спасибо, — отозвалась Риль. — с человеком, который так стремится обрести цельность, приятно работать.
— Только вот... — вступила в разговор Настя. — Вы тут мне надавали столько подарков, а что вы от меня потребуете взамен?
— Ничего, — ответил Ронд. — Для того чтобы можно было с тобой разговаривать о взаимовыгодном сотрудничестве, тебе ещё очень многому надо научиться. Смотреть и видеть, говорить и быть услышанной, двигаться и чувствовать. Когда научишься вот тогда мы попробуем чего-нибудь предложить и чего-нибудь попросить взамен. А пока нам достаточно того, что тебе интересно учиться. На вашей стороне Ткани одному из ста это интересно. Вот мы стараемся этого одного найти и научить. И если из тех, кто научился один из десяти соглашается дальше с нами иметь дело, уже хорошо.
Поэтому пока смотри, пробуй живи нашей жизнью. А в воскресенье вечером вернешься как ни в чём ни бывало в интернат.
— Да но как же... — она махнула рукой в сторону экранов.
— Это как раз несложно. Риль и Лас тебе помогут сочинить легенду, о твоих приключениях в Москве, в которую легко поверят и в школе, и дома, и которая объяснит те изменения твоего поведения, которые ты не сочтешь нужным скрывать.
— Ну ладно, пошли спать. Время позднее, ты наверняка устала, — сказала Риль и поволокла Настю куда-то извилистыми коридрами. В результате они оказались внутри странного полутемного помещения дугообразной формы. Уже потом Настя сообразила, что это еще один круглый зал, в середине которого построена круглая выгородка, а оставшееся пространство разделено на два полукольца. Вдоль более длинной стены по всей длине располагались полати шириной в человеческий рост, покрытые чем-то вроде ковролина, только помягче и попушистее и были раскиданы одеяла, тоже пушистые как звериная шкура, хотя шкурами они явно не были. У короткой стены оставался проход шириной метра полтора, и на стене куча крючков для одежды.
— Здесь у нас общая спальня для молодежи, у которой ещё нет постоянных пар, — пояснила лесовичка. — Выбирай любое место и укладывайся.
— И что здесь вот прямо мальчики и девочки спят вперемежку?
— Ну это как получится. Но есть одно правило. Если хочешь кого-то домогаться, то надо сначала словами через рот спросить, согласен ли он на это. Только после этого можно засовывать руки или что ещё под чужое одеяло. Так что если хочешь какого-нибудь парня из наших, то нет проблем, только сначала спроси. Если не хочешь, храни верность своему сержанту.
— Он не мой, - возмутилась Настя.
— Не твой так не твой. Мне-то какая разница. Храни верность кому хочешь, или там чистоту и невинность. Или не храни, если не хочешь. Может тебе вообще колыбельную спеть, а то ты, пожалуй от непривычной обстановки возбуждена и спать будешь плохо. Но сначала разденься и ложись уже куда-нибудь.
Настя последовала её совету и буквально через минуту засопела без всяких колыбельных.
* * *Настя проснулась от того, что вокруг началось какое-то шебуршение. Она открыла глаза, и увидела что в свете неярких ночников, висевших на внутренней стенке, юные лесовики один за другим покидают широкое лежбище.
К Настиным ногам подскочила Риль, и, похоже намеревалась разбудить гостью, но увидела что в этом нет необходимости.
— Уже проснулась? Вставай! Пошли утреннюю зарядку делать.
В спортивном зале, в котором Настя уже была, собралось примерно полтора десятка лесовиков. Причем все женщины были в костюмах Евы, а мужчины в чем-то вроде плавок.
Каждый разминался по индивидуальной программе, которую прекрасно знал сам. Только Настю всё время ненавязчиво опекала Риль:
— Ты поделай вот то, что сейчас Дэль делает, а я ещё немного побегаю.
После зарядки и легкого завтрака Лас и Риль потащили Настю в Башню. Башней у них называлось цилиндрическое сооружение, расположенное в центре купола, по краям которого размещались спальни.
Башня представляла собой довольно тесное помещение с винтовой лестницей, ведущей наверх. Там, наверху, располагалась комната, уставленная всяким электронным оборудованием со стенами, увешанными экранами.
Здесь они начали планировать «прогулку» Насти по Москве. Был составлен убедительный маршрут, который как раз должен был бы занять целый день, потом при помощи самого обыкновенного интернета и Google Street маршрут этот был пройден, так что Настя получила возможность запомнить характерные архитектурные сооружения.
Музеи были осмотрены с помощью дисков с видеоэкскурсиями.
Риль взяла на себя роль экскурсовода. Её рассказ был явно окрашен личным отношением и к историческим событиям, и к архитектурным стилямм. Основной лейтмотив был: «Какие вы там, на той стороне Ткани, суетливые, торопливые и непоследовательные».
— Вот гляди, твой сержант пришёл! — вдруг воскликнула Риль и указала на большой настенный экран. Там, на карте, рядом с одной из ярко-зелёных точек, открылось небольшое окошкое, и в нём было видно, как Саша в штатском скользящим шагом следопыта идет по лесу.
— Хорошо идёт, — заметил Лас. — Тебе до такого уровня ещё пару месяцев учиться.
— Ну сколько раз можно говорить, он не мой! — возмутилась Настя.
— Правда, не твой? —оживилась Риль — Ты не будешь ревновать, если я с ним немного пофлиртую?
— С чего бы? — отозвалась Настя.
— Ну тогда вы тут вдвоём продолжайте, а я пошла.
И она выскоьзнула из комнатки.
Продолжение виртуальной прогулки по Москве, впрочем, быстро скомкалось. Без ехидных комментариев Риль это было совсем не то. Вместо этого они перешли к наблюдению за окружающей обстановкой на большом настенном экране. Вот об окружающем лесе Лас мог говорить часами. Он показал Насте на экране пенёк, который служил детишкам из Пунятино почтовым ящиком, некоторые тропинки и болота, которые она не могла не изучить во время походов за грибами, объяснил что означают разные цвета леса на карте.
Он даже начал объяснять чем отличаются цвета на карет лесовиков от цветов на таксационных планшетах лесничества, и уже почти дошёл до рассказа о том, что такое карты для спортивного ориентирования, как наконец Риль почти добралась до сержанта.
Попади на место Насти кто-нибудь более искушённый в информационной технологии, он бы поразился количеству камер наблюдения, развешаных по лесу. Но девушка не вдавалась в технические подробности реализации, воспринимая карту с появляющимися окошками живого видео как часть магии лесовиков.
— Давай звук включим, — предложил Лас.
Пераое время не было слышно ничего. Саша передвигался по лесу не более шумно, чем лесовики, а птиц по причине глубокой осени в лесу уже не было. Но вот сержант увидел стоящую на фоне кучки молоденьких елей девушку. одетую слишком легко для сезона. Риль отправилась на эту встречу в узком платье из чего-то похожего на тонкий бархат, на ладонь ниже колен и с большим декольте, слекга прикрытым прозрачным шарфиком. Позднее Настя пробовала носить эту ткань. Она была очень теплой, и в платье, которое по внешнему виду годилось лишь для помещений или для жаркого лета, было вполне комфортно в +5. Расцветак тоже была не такой уж простой. Она не производила впечатления грубого камуфляжа, хотя на самом деле зеленовато-коричневый цвет с желтыми переливами маскировал в осеннем лесу не хуже.
В общем, впечатление на сержанта лесовичка произвела оглушающее.
— Ты ведь, кажется, хотел побольше узнать про лесовиков? — невинным тоном спросила она, не давая ему опомниться. — Ну, спрашивай .
Сержант потянулся к чехлу с сотовым телефоном на поясе.
— А вот этого — не надо. У тебя ведь шикарный дорогой аппарат. Ты на него, наверное, несколько месяцев копил. И ты не хочешь, чтобы он превратился в тыкву. Поэтому не надо пытаться фотографировать существ с той стороный Ткани Мироздания. Ты не успеешь никому показать снимки, аппарат сломается, и даже в вашей криминалистической лаборатории ничего не смогут извлечь. Пусть лучше он останется в чехле.