Празднование победы ------------------- *4 сентября 1798, Лахор* Когда мы с Дженнифер вернулись в Лахорскую крепость, Ясмина и Ранджит Сингх были уже там. Не слезая с лошадей они принимали поздравления, отдавали распоряжения. Около ясмининого стремени стоял пожилой, грузный, длиннобородый человек в чалме, комендант крепости. — Госпожа падишах, эту победу надо отметить! — тараторил он. — Я взял на себя смелость пригласить на сегодняшний вечере восходящую звезду лахорских таваиф Моран. Ей всего пятнадцать лет, но как она танцует, как читает стихи! Ясмина милостиво кивнула. — А что это такое, мехфил? — спросил я у Дженнифер. — Ну это такая вечеринка с музыкой и стихами. Обычно, чисто мужское развлечение. Из женщин там присутствуют только таваиф, а они не развлекаются, а работают. Танцовщицы, музыкантши, чтицы стихов. Может быть тебе приходилось сталкиваться с мнением, что таваиф это разновидность проституции, но это не совсем так. Вспомни в эту эпоху в Европе актрисы театров и балета тоже зачастую жили на содержании у богатых театралов. Но от этого театр публичным домом не становится. Интересно, как Ясмина будет выкручиваться с тем, что это мужское развлечение, а тут оно явно организовано для нее. Похоже тут как-то ещё не очень осознали, что падишах теперь женского пола. — И не осознают и через несколько десятилетий. — усмехнулся я. — Вспомни Раззию, которую Ясмина очень любит вспоминать как свою предшественницу на делийском троне. Гораздо чаще, чем Ахилью Баи Холкар, хотя та умерла по-моему уже после того, как Ясмина перебралась в Дели. Так вот Раззия подписывалась как султан, в мужском роде. — Магарани Ахилья, конечно, великая правительница, — усмехнулась американка. — но не Ясмине в пример. Она взошла на трон как вдова сына раджи и регент при малолетнем сыне. А Раззия — как дочь и наследница. Это больше похоже на ясминин случай. Ладно, подождем вечера. Как мне кажется, какой-нибудь сюрприз коменданту гарантирован. А ты чем собирался заняться днем? — Ну надо пройтись по городу, посмотреть что здесь к чему, прицениться к товарам на базаре. Ты не составишь мне компанию? — Пожалуй не стоит. Я всё-таки здесь не падишах, и явно ломать традиции мне не по чину. Давай попробуем тебе другого спутника найти. Вон де Пиль во двор въехал. Николя! — Дженнифер махнула французу рукой. — О, Жиннет! Рад вас приветствовать не пушечным ядром, — легко соскочил с лошади офицер и поцеловал моей спутнице руку. — Располагайте мной, прекрасная дама, а с размещением артиллеристов по казармам мои помощники справятся и без меня. Что меня удивило, Ранджит Сингх в это время спокойно беседовал с каким-то офицером явно мусульманского вида, и даже не косил единственным глазом в сторону возлюбленной, откровенно флиртующей с французом. — Знакомьтесь, Николя, это Рихард Беринг, новейшее приобретение Ясмины. Инженер, геодезист и много чего ещё. Рихард, это Николя де Пиль, однокашник небезызвестного Наполеона Бонапарта, но в отличие от него предпочел перейти на службу другой династии, чем служить революционерам. — И это я слышу от пламенной республиканки из Североамериканских Штатов, — изобразил удивление артиллерист. — Я просто свидетельствую о фактах, — широко улыбнулась Дженнифер. — Я вообще еще вас хвалить даже не начинала. Обрати внимание, Рихард, перед тобой человек, который сумел буквально за три года перевести полевую артиллерию Имперской армии на систему Грибоваля. То есть есть три калибра пушек, и любое ядро подходит к любой пушке соответствующего калибра. И все детали лафетов взаимозаменяемые. Ещё он при штурме Джайпура с подачи одной увлекающейся драконочки сопровождал пехоту огнем с закрытых позиций по командам воздушного корректировщика. — Это заслуживает уважения, — вздохнул я. — В этом столетии и в Европе-то со стандартизацией плохо, а уж здесь, в Азии... Мсье де Пиль, я обязательно возьму у вас несколько уроков по взаимодействию со здешними ремесленниками. Поскольку у Ясмины большие планы на внедрение всякой техники моими руками. А стандартизация в этом деле — залог успеха. — Просто Николя. Тут вокруг покойного Мирзы Наджафа образовался некий кружок любителей прогресса, и мы там все были без чинов. Ранджит и Жиннет, правда, там появлялись редко, всё-таки от Гуджранвалы до Дели не ближний свет, но тем не менее. Судя по тому, как с вами общается Жиннет, вы туда вольётесь. — Тогда и вы меня зовите просто Рихард. Знаете, Николя, я в Индии появился только вчера, поэтому ищу того, кто показал бы мне город. Надо почувствовать запах страны, прогуляться по местным базарам и прочим достопримечательностям. — С удовольствием составлю вам компанию. Чертову уйму времени не был в нормальном увольнении в городе. Сначала Джайпур. Потом марш из Джайпура сюда из-за этого идиотского мятежа. И, боюсь, уже завтра придется выдвигаться обратно в Дели. Так что сегодняшний день стоит потратить на то, чтобы развеяться. Когда мы покинули форт и шли быстрым шагом по улицам Лахора, я не выдержал и спросил: — Николя, я обратил внимание, что Ранджит Сингх совершенно не ревнует Дженни к вам. Мне это показалось несколько странным, учитывая сколько сил пришлось утром потратить, чтобы уговорить его отпустить девушку воевать. — Рихард, тут есть две стороны медали. Во-первых, сам Ранджит. Ранджит любит умных и волевых женщин. У него в Гуджранвале есть жена, которая не соответствует этим критериям, но он с ней никогда не появляется в свете. Обычный аристократический брак по расчету, они были сговорены кажется в шестилетним возрасте. А женщины, которых он выбирает себе сам — я точно знаю, что в этот список кроме Жиннет попадает еще и принцесса, тьфу, Императрица... Это не те, кого можно ревновать, на кого можно давить. Но это те, в кого можно верить как в богинь. Даже если Ясмина и правда создаст себе гарем из великих воинов, как она как-то в шутку пообещала, то она не предаст Ранджита. Как говорят тут, изменить гарему можно только с другим гаремом. Кстати, я, между прочим в постель Ясмине так и не попал, хотя после Джайпура могу расчитывать на звание великого воина. — Ну, всех великих воинов Индии она точно не соберет в свой гарем, — усмехнулся я. — Хотя бы потому, что в число великих воинов Индии несомненно входит Артур Уэлсли, а с ним она не разделит постель даже ради своей Империи. — Да ну их этих Уэлсли, всех троих, которые в Индии и всех, не знаю сколько, что остались в Англии. Вы задали такой интересный вопрос. Так вот, вторая сторона медали, это я. Я совершенно нечаянно создал себе репутацию ветропраха и дамского угодника. Я единственный француз при этом дворе, и voila, я воплощение французской галантности. Даже папаши-мусульмане не пытаются меня прирезать, когда я говорю комплименты их дочерям. Беда в том, что меня не принимают всерьез. У меня такое впечатление что я тут всеобщий старший братец. Мне уже тридцать лет, и пока никаких перспектив не просматривается. — Какие ваши годы! Здесь вообще принято мужчинам, особенно офицерам, жениться поздно. А мне уже тридцать пять, а результат тот же самый. Впрочем я не теряю надежды, — успокоил его я. Так обсуждая, преимущественно, прекрасных дам, мы дошли до базара. Ну не военное производство же обсуждать с человеком, у которого впервые за несколько месяцев случился выходной. Восточный базар есть восточный базар, и когда мы через три часа вернулись в форт, голова у меня шла кругом от впечатлений, а никаких полезных практических выводов я не сделал. А после обеда Ясмина меня вручила Ранджиту Сингху, который поволок меня вместе с берлауговским мешком семенного зерна к какому-то знакомому землевладельцу в окрестностях Лахора. По моему это был не фермер, по местному райат, а землевладелец посерьезнее, заминдар, это что-то типа помещика. Мне пришлось всю вторую половину дня объяснять ему принципы организации семеноводческих хозяйств, которые я сам не очень-то помню. В Лахор мы вернулись уже к тому моменту, когда *мехфил*, организованный неугомонным комендантом уже начался. На мехфил, организованный в честь женщины-падишаха, Ясмина притащила всех своих своих соратниц, которых только могла собрать. Кроме Дженнифер здесь присутствовали Сада Каур и даже Датар Каур, которая еще соратницей числиться не могла, но очень туда стремилась. Ранджит Сингх слегка поморщился, увидев среди гостей на мехфиле свою тещу, но промолчал. Развлекала нас совсем юная Моран и несколько музыкантш на заднем плане. Их обязанностью был только аккомпанемент, а сама таваиф объединяла в себе конферансье, танцовщицу, певицу и чтеца-декламатора. Моран действительно выглядела ослепительно, хотя и слегка переигрывала. Было видно, что девочка жутко волнуется выступая непосредственно перед императрицей и высшими военачальниками. Пожалуй, до сих пор даже комендант был не её уровень. Она вела вечер совершенно безукоризненно, и несколько раз мне даже хотелось поаплодировать, но я сдержался, поскольку выражать таким образом своё восхищение было не принято. Вот она в очередной раз начала читать стихотворение на фарси. Понять о чем речь я не мог, просто наслаждался музыкой стиха. Но вдруг я заметил, как лица всех присутствующих вытягиваются. — Девочка, а ты вообще знаешь, кто написал это стихотворение? — почти по-змеиному прошипела Ясмина. Юная декламаторша совсем смутилась: — Это известный поэт Низам, госпожа падишах... — пролепетала она. — Он вроде был изгнан вашим отцом и жил где-то в Малве. Но это же не повод... Ясмина заметно успокоилась: — Да, похоже ты не поняла, какую политическую демонстрацию ты устроила. Низам это поэтический псевдоним Гази Фероза, который был одним из главарей мятежа и который был сегодня днем казнён на поле у стен города. — Я... Я не знала ... — расплакалась девочка. С точки зрения организации вечера это, конечно, была катастрофа. Флейтистки в ужасе закрыли лицо руками. К сожалению, замаскированной наставницы, которая могла бы перехватить уплывающее управление вечером, среди них не оказалось. Комендант то краснел, то бледнел. Ему, видимо казалось, что за столь неудачный вечер он обречен на опалу. Внезапно со своего места вскочила Дженнифер. Она подбежала к Ясмине, и наклонившись к ней прошептала: — Ну что ты натворила! Эта девочка и так еле держалась перед лицом императрицы, а ты ее сейчас до обморока напугаешь. Сделай спокойное лицо, ты-то это умеешь, тебе уже не пятнадцать. Говорила она тихо, и кроме меня, сидевшего рядом, ее никто не услышал. Потом она повернулась к Ранджиту Сингху, сидевшего с другой стороны от Ясмины, и уже не понижая голос, резко скомандовала: — Возьми и успокой её. Что хочешь делай, но чтобы через пятнадцать минут эти слезы высохли. После чего выпрямилась и объявила на весь зал: — Раз у нас случилась небольшая накладка с нашей программой, переходим на европейский формат вечеринки. Девочки, сыграть мазурку сможете? — обратилась она к музыкантшам. Вечер был спасён. А через пару танцев я обратил внимание, что рядом со мной кружится в паре с Ранджитом Моран. Макияж ее был испорчен слезами безвозвратно, но глаза сияли, а на лице была робкая улыбка. Когда вечер завершился, провожая Моран к выходу, Ранджит сказал: — Ну вот видишь, все обошлось. Девушка шмыгнула носом: — А я думала, она сейчас обратится в дракона и съест меня живьём. — Ну что ты! Чтение стихов нехорошего человека это ещё не повод. Не позволяй этой маленькой неприятности тебя сломать. Держись, и вся Индия будет у твоих ног. Когда за Моран закрылась дверь, я внимательно поглядел в единственный глаз Ранджита Сингха и сказал: — Ну Индия не Индия, а ты-то уже у её ног. Сикх неожиданно смутился: — Неужели это так заметно? — Смотря кому. Сада Каур вряд ли заметит. Не думаю, что заметит Дост Хуссейн. А вот те кто побывал в нашем мире — я, Дженнифер, Ясмина — заметят точно. — Проклятье! Что я им скажу? Как я им объясню, что имея их разделенную любовь, вдруг утонул в глазах юной таваиф? — Никак не надо объяснять. У тебя просто не было шансов. В нашем мире про любовь Ранджита Сингха и Моран двести лет пишут поэмы. Поэтому Дженнифер и отправила к ней тебя, а не, скажем де Пиля. Они тебе это простили еще до того, как ты в первый раз встретился с ней глазами.