поворачиваются на месте, а не вместе с осью, во-вторых позволяет очень
просто прикрутить туда зубчатую передачу, превращающую градусов тридцать
поворота колёс в два полных оборота руля, с соответствущим выигрышем в
усилии.

Я уж не стал ему говорить что и в плане габаритов крыльев эта
конструкция куда лучше поворотной оси.

— Где-то я это уже видел, — задумчиво сказал Ричард, вертя нарисованный
мною эскиз.

— В Бирмингеме, наверное, — ответил я. — Ведь эту штуку придумал доктор
Дарвин, который большой приятель Боултона и Уатта.

— А, Дарвин, — с облегчением вздохнул он. — ну тогда она не
запатентована. Доктор Дарвин считает ниже своего достоинства врача
патентовать всякие железки, и дарит свои изобретения всем желающим.

— Это он правильно, надо будет тоже что-нибудь ему подарить. Надо будет
как-нибудь поговорить на эту тему с Ситорой, может быть какие-нибудь
лекарства... А то будет жаль, если он умрет весной 1802.

— Рихард, я вас иногда боюсь, — признался Тревитик. — вот общаешься,
общаешься с человеком, вроде нормальный инженер.  А тут вдруг берет и
начинает пророчествовать, как пифия.

— Ладно, — рассмеялся я. — Постараюсь в вашем присутствии воздерживаться
от подобных развлечений. Вернемся к нашим чертежам.

Пришлось долго доказывать ему необходимость дифференциала.

Но самое сложное было доказать, что тормоз должен управляться педалью,
как и подача пара, а вот переключение передач — рычагом. Вообще-то у
меня не было никаких разумных резонов в пользу этого решения. Только то,
что и я, и Дженнифер, и Васильич умеем водить машины именно с таким
управлением.