лет назад господа академики так и не дали добро на строительство моста
через Неву. А теперь, значит, Иван Петрович здесь
развернулся.»

Тем временем дилижанс подъехал к ставшему уже привычным по долгому пути
через Пенджаб и Афганистан стандартному имперскому караван-сараю.


— Стоянка здесь долгая, масло менять будут. Я
пробегусь по окрестным чайханам, посмотрю куда стоит сходить, —  сказал
Федя Толстой своему начальнику и лихо спрыгнул с борта машины на землю.

Но реализовать свою задумку Толстой не успел. Стоило только Кутузову
спуститься с машины на землю, как к нему подошёл человек совершенно
европейского вида, с длинной бородой, одетый в ту легкую рубашку и
пробковый шлем, какие с легкой руки Беринга распространились среди
европейцев, работающих в Империю.

— Михаил Илларионович, здравия, вам, — обратился он к генералу.

«Правильно, — подумал тот. — Нечего тут превосходительствами и благородиями
мериться. Армия дорожных строителей, которой командует здесь Кулибин, не
меньше иного армейского корпуса будет, а пороха, говорят, тратит в день
побольше, чем в ином генеральном сражении.»

А вслух сказал:

— И вам здравствовать, Иван Петрович. 

Кулибин сразу взял быка за рога:

— Время обеденное. В этом городишке есть только две приличных чайханы.
Поэтому приглашаю вас к ибн Хакиму на базарной площади. Это всего десять
минут ходьбы отсюда.

Кутузов махнул ординарцу и они направились вслед за инженером.

Глядя на то, как легко шагает инженер, который на целую дюжину лет его
старше, Кутузов тяжело вздохнул. Конечно и его здоровье сейчас
существенно лучше того, что было три года назад, когда он сошел на
индийский берег в Сурате.

Но почти семидесятилетнего инженера работа в только что преодоленных
русским посольством горах буквально омолодила.
Жалко что воинский долг призывает в Европу. Пожить бы еще тут года три,
среди этих факиров, брахманов и пандитов, глядишь бы головные боли
совсем прошли. Впрочем кое-каким рекомендациям этой хаким-ханум,
лейб-медички императрицы, можно будет следовать и самостоятельно.

В чайхане разговор зашел о грядущей кампании в Австрии. Почему-то Иван
Петрович был уверен что корпусу Кутузова придется с боями отступать
через горные долины Альп. А значит надо будет иметь дело с горными
дорогами.

Сейчас Кулибин считал себя крупнейшим в мире специалистом по горным
дорогам, и, проехав через Афганистан от Пешавара до Кабула и от Кабула
до Термеза, Кутузов был с этой оценкой вполне согласен. 

По мнению Кулибина, лучшим средством для того, чтобы остановить
наступающие по горной дороге превосходящие силы противника, был пулемет
на перевале. Какую из диковинных военных машин, с которыми его
познакомили в Дели, инженер называет русским словом «пулемет»? Наверное,
митральезу.

Хотя вот ведь Беринг постоянно приглашал его на штабные игры в Делийской
военной академии, и местность, которую моделировали на огромном,
покрытом толстым слоем песка столе, больше напоминала, как теперь понял
Кутузов, не афганские горы и  не Ассам, а Австрийские Альпы.

А Васильич, прощаясь, вручил ему конверт с предсказанием хода
генерального сражания, написанного каким-то его знакомым факиром, и
просил вскрыть непосредственно в перед сражением в присутствии
Государя. Интересно, где они  в действующей армии возьмут переводчика с
индийского языка? Сам Кутузов может быть и прочитал бы текст на урду,
все таки за три года кое-чему научился, но инженер говорил о том, что
Император должен убедиться своими глазами.

Пираты Кахтиявара
-----------------

*15 января 1802, Лахор*

Кемаль-уд-дина мы встречали на пристани на моей полуторке. Я, Ранджит и
Васильич. Паровой дилижанс из Дели, на котором ехал Раджив Дасс, должен
был прийти на полчаса позже парохода, и  мы собирались дождаться его
около почтовой станции. Как раз Кемаль-уд-дин успеет чашечку настощего
лахорского кофе выпить.

Когда пароход уже разворачивался, и готовился подать на
пристань швартовы, какой-то уличный мальчишка незаметно сунул Васильичу
в руку записку. Тот быстро пробежал глазами и сунул мне.

Записка была от его камердинера, и в ней говорилось:

«Прилетела на серебряном драконе инглезка-подруга визиря. Велели сделать
вид, что их нет»

Я быстро написал на обороте ответ: «Подыграй» и сунул мальчишке вместе с
давани. Конечно, две анна это довольно большая плата за такую мелкую
услугу, как доставка записки из дома Васильича на пристань и обратно, но
учитывая ранг задействованных персон...

Ранджиту, Кемаль-уд-Дину и Дассу мы решили ничего не говорить.

Дилижанс пришел вовремя, и не прошло и сорока минут, как мы расселись в
гостиной Васильича.

Кемаль-уд-дин изложил то, что заставило его устроить это собрание.


Уж очень расшалились у берегов дельты Инда пираты из владений молодого
раджи Ананда Гаеквада. Когда Бародой правил его отец, Говинд Рао, такого
разгула пиратства не было. 

В принципе, военный потенциал Гуджарата, был довольно невелик. Беда в
том что у Гаеквадов был субсидиарный договор с англичанами. И если мы не
хотели получить Бомбейскую армию у стен Индура, о штурме Бароды речь
заводить не приходилось. 

Поэтому избавитсья от пиратов следовало каким-то другим способом.

Когда он закончил свой рассказ, дверь внезапно открылась, и появилась
Ясмина в европейском платье, за которой следовал телохранитель с СКС-ом
в форме пешаварских рейнджеров. Через секунду я понял, что это
Дженнифер. Новая форма пешаварских рейнжедров представляла собой
привычный нам с ней по XXI веку камуфляж. Поэтому она повадилась носить
его. Европейский женский костюм той эпохи всё-же не для активной девушки
XXI века с привычками полевого исследователя.

— Ну, что, заговоры тут плетете? — нарочито суровым тоном спросила
императрица.

— Какие заговоры, Ясмина? — удивленным тоном спросил Ранджит Сингх. — ну
не ставить же перед госпожой падишахом каждую мелкую региональную
проблему.

— Это война с ОИК мелкая региональная проблемя? — недоверчиво
переспросила она.

— Да вроде мы не собираемся воевать с англичанами.

— А как вы тогда собираетесь решить проблему Кахтияварских пиратов?
Вторгнитесь в Гуджарат, так Гаеквад за помощью к англичанам бросится.


— А может спровоцировать их на нападение на Татту? — задумчиво произнес
Васильич.

— Но как? — не понял Ранжит. — Чтобы пираты брали города?

— В Карибском море английские пираты такое устраивали  спошль и рядом.

— Может сработать. — задумчиво произнес Дасс. — Молодой Гаеквад любит
читать европейску приключенченскую литературу.

— О! — понял я. — Копи царя Соломона.

— Точно! — поддержал Васильич.

Остальные собравшиеся глядели на нас с некоторым удивлением.

— В этом мире эта книга еще не написана, — пояснил я. — Но легенда есть.
Что когда библейский царь Соломон строил Иерусалимский храм, он посылал
корабли куда-то на юг, и они привозили ему золото и драгоценные камни.

Мы третий год копаемся на побебержье Южной Африки. В частности именно
потому, что знаем, что там недалеко есть богатейшие залежи золота и
алмазов. Добычу, правда, пока не развернули, но образцов уже собрано
достаточно. Нужно подкинуть пиратам информацию, что в Южной Африке
имперцы раскопали те самые копи царя Соломона, и везут в Татту золото
кораблями.  Перехватить наши корветы в море они не в состоянии, поэтому
попытаются собрать большой флот и штурмовать Татту. 

Если мы их тут аккуратно подловим, то Кахтиявар останется без флота и
Аравийское море надолго станет безопасным для наших кораблей. А там.
глядишь, можно будет как-нибудь уболтать Уэлсли, что раджа пиратов не
самый подходящий объект для покровительства. И получить такой же
карт-бланш, как в Нагпуре.

* * * 

*25 марта 1802, Татта*

в устье Инда. У них хватило ума взять телеграфистов живыми и потребовать
от них поддерживать нормальный обмен телеграммами с Таттой. 

Но мы это, естественно, предусмотрели и кодовое сообщение о захвате
поста нами было получено, равно как и замаскированное под метеосводку
сообщение о начале входа пиратского флота в устье Инда.

Ловушка захлопнулась. Хотя в море осталось крейсировать полтора десятка
доу, задачей которых был перехват посыльных судов, предотвратить
передачу сообщения на эскадру Кемаля-уд-дина у них не было шансов.
Радиоволны так просто не остановишь.

* * * 

26 марта 1802 г

Старица несколькими километрами выше Татты.

Муиз-уд-дин нетерпеливо мерил шагами палубу «Черепахи». Он знал, что еще
вчера пиратская флотилия вошла в устье Инда. Но от устья до Татты больше
ста километров. Поэтому за день они не достигли порта, и четыре
броненосных канонерки по-прежнему оставались в засаде. 

Он еще раз взглянул на толстый провод полевого телеграфа в черной
каучуковой изоляции, тянувшийся с берега к стоявшему на якоре кораблю.

пока продолжалась операция по надвигу фермы, а она была закончена уже на
закате. За ночь разохотившиеся рабочие настелили на мост дощатый настил
и мы всей бригадой дружно проехали по нему на тягаче. 

Два таких тягача здесь, пожалуй, бы не разъехались, но две полуторки или
две крестьянские телеги — легко.

Открытие моста превратилось в импровизированный праздник. Конечно, Моран
не могла упустить такого момента, как постройка моста её имени. И когда 
на рассвете соблалась большая толпа, она для неё пела. Конечно,
звукоусиление мы с Васильичем обеспечить не смогли, да и уже появившаяся
в Европе техника оперного пения была Моран незнакома, обычно она пела на
мехфилах для небольших аудиторий, но тут она превзошла сама себя.

Она выступала с платформы тягача, а мы с Васильичем сидели в кабине.
Мы-то были уверены, что в отличие от большинства собравшихся, я мы
всегда сможем послушать пение Моран. Даже если она бросит ремесло таваиф
и выйдет замуж за Великого Визиря.

В разгар выступления я заметил, что над дорогой, ведушей в сторону
Лахора, поднимается облако пыли. Еще немного, и можно различить группу
всадников. Где-то я этого жеребца видел... Ну да, это Муссон, тот самый
которого отдал Ранджиту Сингху под Бенаресом один из сикхских офицеров.

Легок, значит на помине. Вернулся Ранджит из Пешавара в Лахор и узнал,
что где-то поблизости открывают мост имени его любимой девушки. Решил
посмотреть.

Не доезжая до толпы всадники перешли на шаг, чтобы не мешать стуком
копыт слушателям. Я высунулся из кабины тягача через верхний люк и
поманил молодого сикха. Он принял приглашение, и острожно подъехав к
тягачу, перескочил прямо из седла в кабину.

— Ты сможешь задержаться здесь еще дней на пять? — спросил он не успев
разместиться на пассажирском сиденье.

— Да, конечно. Нам с Васильичем найдется о чем поговрить на инженерные
темы.

— А что? 

— А тут, понимаешь ли, Кемаль-уд-дин мне телеграфировал в Пешавар, что
хотел бы обсудить проблему гуджаратских пиратов. Он едет сюда на «Речном
гепарде». А я еще из Дели Раджива Дасса вызвал. Если и ты будешь, совсем
хорошо.

говорит. Фарси, естественно. Это придворный язык, язык поэзии.
Ну пенджаби ещё, хотя признаваться в знании этого языка
благородной девице как бы и неприлично. Латынь совсем чуть-чуть. 
Отец хотел мне дать в том числе и европейское образование, а оно было бы
неполноценным без Горация и Вергилия. Вообще-то я еще и маратхи понимаю,
потому что это такой испорченный санскрит.

Я задумался. Конечно, английской и французской литературы в Москве
полно. Вон у меня на полках и то стоит куча англоязычной специальной 
литературы. А есть еще Иностранка. Но как записать туда девушку, не
имеющую никаких документов?

Но тут мой взгляд упал на стоящий на столе монитор компьютера.

— Вообще-то у нас есть такая штука как интернет. Вот там можно добывать