title: Звезда из созвездия Лебедь. Часть 3 author: Виктор Вагнер lang: ru
genre: sf_space
Гость
| И если хочешь к звёздам - |
| Нам будет по пути. |
| Тебе ещё не поздно |
| На палубу взойти. |
| | Лев Друскин
Межзвёздный полёт
Космопорт Артен
На экранах ходовой рубки медленно поворачивался бело-голубой шар планеты. Утта показывала мне на этом глобусе те места, где нам предстоит оказаться через несколько часов:
— Смотри, вот этот остров, это космопорт Артен, где мы на следующем витке будем садиться. А вот это дельта реки Анпалы, вот здесь в дельте расположена Кайола, где я прожила большую часть своей жизни, где выросли Элла и Ларс. Мы тебя туда приглашаем.
А вот Велейские горы, вот в этом ущелье стоит городок Наскаб, где выросла Анна. Наверняка они с Ильком тебя туда вытащат. Наскабское ущелье считается раем для геологов.
Как получилось так, что на вахте в ходовой рубке оказались корабельный врач и стажёр-инопланетянин? А вот так. Перед финишем годичной экспедиции у всех остальных её участников оказалась уйма бумажной работы. Тарн и Сарк готовили дефектные ведомости для передачи корабля технической службе. Ларс и Пинс им помогали. Научный состав и примкнувшая к нему Элла наводили последний лоск на отчёты. Меня Ильк выставил из камералки чтобы не мешался со своими вопросами, потому что я слишком недавно вращаюсь в среде йорцев и не имею ни малейшего представления о формальных правилах, принятых в йорской академической среде. Утта оказалась в рубке по той же причине. В практической медицине у них были приняты несколько другие правила подготовки к публикации, поэтому её отчёт о взаимодействии с кубинцами сейчас редактировал Сирд.
В принципе вахта в рубке корабля на орбите вообще не нужна. Кертаг — достаточно умная машина, чтобы справиться с наблюдением за эфиром и окружающим пространством самому, а если что, так позвать членов экипажа по громкой связи. Но если уж есть люди, которым больше нечем заняться, так им место в рубке.
Наконец, виток ожидания прошёл, и подошёл назначенный нам момент посадки. В рубке появился Тарн, сел за пилотский пульт и корабль начал выполнять посадочные манёвры. Я уже не первый раз наблюдал за тем как Тарн или Ларс сажают корабль, но первый раз это происходило на обитаемой планете.
Вот, наконец скорость погашена, и корабль плывёт над океаном на высоте в несколько сотен метров со скоростью вертолёта в сторону прекрасно видимого впереди острова Артен. Вот промелькнула белая полоса прибоя, окаймляющая узкий жёлтый пляж, потом какой-то несерьёзный забор, и вот уже внизу какие-то ангары, рулёжные дорожки и так далее. Корабль окончательно останавливается и вертикально опускается на площадку с номером 16. Подползает ярко-оранжевый буксировщик, цепляется за что-то в районе рампы ангара манипулятором и волочёт корабль куда-то за собой. Я попытался посчитать колёса этого приземистого аппарата, но сбился.
Несколько минут движения со скоростью пешехода и корабль стоит на парковочной площадке рядом с забором.
— Удачная площадка попалась, — ворчит Тарн. — Два шага за борт и уже открытая зона. Этим любителям помахать крылышками понравится.
Я спускаюсь в кубрик и обнаруживаю что больше половины состава экспедиции — Ларс, Кесс, Анна, Элла, Пинс, Дарт и даже Сарк, который несколько постарше, помогая друг другу облачаются в какие-то странные костюмы, состоящие из подвесной системы вроде парашютной и длинного плаща из чего-то вроде клеёнки.
Анна замечает моё удивление:
— Помнишь, я тебе ещё на Земле говорила про желание полетать на крыльях. Ну вот, мы дорвались наконец. Полетим в Кайолу своим ходом.
— Прямо с космодрома? — удивился я. Последние несколько часов меня приучили к тому что воздушное движение в атмосфере Йоры регулируется довольно строго.
— Ага. Нас удачно поставили у самого забора. До двадцати пяти лайт считается пешеходная зона и можно летать везде, где можно ходить. А забор тут ниже. Сейчас перевалим забор, а там уже зона, открытая для ультралёгкой авиации.
Я вышел посмотреть на то как мои товарищи распахивают крылья, плащ, оказывается, раскрывается в крыло почти десятиметрового размаха, поднимаются в воздух, и, перевалив через забор, набирают высоту над полосой прибоя.
Но долго смотреть им вслед мне не дал Ильк:
— Ну что, улетели птенчики? — ворчливо спросил он, стоя в проёме пассажирского люка. — Хорошо хоть ты остался.
— Я бы полетел с ними, — вздохнул я. — Но не умею. Анна обещала научить, но...
— Ладно, пошли поможешь коллекции грузить. А то они отчёты скинули и считают себя свободными. А у нас тут в трюме ещё десятки ящиков с чем-то более весомым.
Впрочем, погрузкой как таковой заниматься не пришлось. Откуда-то прикатил десяток вёртких трёхколесных роботов, похожих на вилочные погрузчики у нас на Земле, только оснащённых много суставчатыми руками-манипуляторами, и наша с Ильком задача свелась только к тому, чтобы проследить что все ящики, которые они заталкивают в стоящий на чем-то вроде автомобильного полуприцепа контейнер, правильно промаркированы.
Не прошло и получаса, как процесс разгрузки корабля был закончен, я прихватил из кубрика свой рюкзак, и мы с Ильком и Бертом стояли у пассажирского люка и ждали Тарна и Утту. Сирд попрощался с нами и куда-то убежал один.
Наконец из люка появился капитан.
— А где Утта? — спросил его Берт.
— Ну всё как обычно, — вздохнул тот. — Стоит пройти слуху, что где-то поблизости появилась Утта эв Кайола-фап, как тут же у кого-то случается травма требующая именно её внимания. Вот и тут, оказывается только сейчас в посёлке космодрома какой-то парнишка навернулся с кайта. А местный хирург тут ровесница Эллы. Пошли, что ли к медпункту, там её подождём.
Мы прошли мимо нескольких пустующих парковочных площадок и вошли в здание аэровокзала, достаточно похожее на наши, земные. Двухэтажное приземистое строение из стекла и металлического профиля, внутри залы ожидания со стойками кафе. Вместо табло, правда, висят видеоэкраны похожие на те, что применяются в местных коммуникаторах.
Наконец, из двери, помеченной кроваво-красной каплей, местным аналогом красного креста, появилась Утта, на ходу сдирая с рук резиновые перчатки.
— Ничего сложного, — сказала она. Местные бы сами справились. Но им очень хотелось поучиться.
Прямо из зала ожидания по эскалатору мы спустились под землю на станцию чего-то вроде метро. Вроде остров с космопортом был слишком маленьким чтобы на нём строить такую транспортную сеть.
— Прибывает поезд Матсум — Файон раздался механический голос над платформой.
Ага, Утта мне с орбиты и то и другое показывала. Матсум это мегаполис на южном конце южного материка, а Файон это где-то в центре северного, в районе истока Анпалы. То есть это не то чтобы метро, а скорее скоростная железная дорога, проложенная в туннеле под океаном.
Вагон поезда внутри больше напоминал сидячие железнодорожные вагоны, чем метро. Пятьсот километров до Анпал-Емеда (что в переводе значит то ли Порт-Анпал, то ли Усть-Анпал, почему-то этот корень в йорском языке имеет и такое, и такое значение) мы преодолели минут за сорок.
Там пересели на другую линию, уже местного сообщения, нечто среднее между метро и пригородной электричкой. Здесь уже на расстоянии в сотню километров от Анпал-Емеда до Кайолы было остановок шесть. Но все равно, путь занял не более получаса. Выход из станции подземки в Кайоле был совсем невзрачный, ну не то чтобы совсем подземный переход, всё-таки небольшой наземный павильон тут был. Но со старыми станциями московского метро не сравнить.
Кайола
Выйдя из павильона мы очутились в парке. И это было очень кстати, поскольку субтропическая Сунна заливала дельту Анпалы немилосердными лучами. Хотя Утта последние две недели перелёта загоняла весь экипаж в солярий, добиваясь равномерного загара, защищающего кожу, я побаивался обгореть. К загару под кварцевой лампой я не привык.
Впрочем, оказалось что это не то чтобы парк. Весь город Кайола представлял собой переплетение бульваров и аллей, и даже большинство домов укрывалось под кронами высоченных, метров по тридцать деревьев.
После получасовой прогулки по тенистым аллеям мы свернули с очередного бульвара к стоявшему чуть в глубине двухэтажному длинному дому, опоясанному сплошной террасой, увитой какими-то вьющимися растениями.
Внезапно со второго этажа по лианам соскользнул мальчишка лет десяти и бросился на шею Утте:
— Мама!
Потом огляделся, обратил внимание на Тарна:
— И папа... А Элла где?
— Через дюжину килотилей и Элла с Ларсом тут будут. Мы на поезде ехали, а им полетать захотелось. И вот мы уже здесь, а им ещё полпути крыльями махать.
— Пап, а почему Ларсу сразу после возвращения из космоса полетать захотелось? Он же пилот, значит в космосе он летал?
— Вот годика через два научишься сам летать на крыльях, поймёшь, — улыбнулся Тарн. — Когда ты пилотируешь что-то большое, летаешь не ты, летает корабль. И ощущения полёта нет, как в компьютерной игре. Ну и вообще космос это космос, а атмосфера это атмосфера. Они просто захотели поздороваться с нашим океаном и его ветрами. Соскучились по ним.
— А что это ты не со своей стаей, а в гнезде? — поинтересовалась у мальчишки Утта.
— Ну я сказал наставнику, что мама из космоса прилетает. Он меня отпустил встречать.
— Именно мама? — тихо спросил я. А папа, а брат с сестрой?
Мальчишка всё прекрасно услышал.
— Папы, братья и сёстры у многих прилетают. А космическая мама есть только у нас.
— Ладно, — Утта потрепала его по волосам. — Встретил, молодец. Теперь давай, беги к своим. Всё равно все только вечером соберёмся.
— Пап, а ты будешь выступать у капитана Арта в планетарии? Я могу ребятам обещать рассказ про новые планеты.
— Можешь. Договорюсь сегодня с ним. И даже живого инопланетянина с собой приведу. Смотри, вот этот дядя, — Тарн указал на меня. — Родился и вырос под другой звездой.
Мальчишка куда-то убежал. А на крыльце появилась, обычным, взрослым способом, через дверь, девушка, очень похожая на Эллу, но немного моложе в чем-то вроде сарафана с открытыми плечами И тоже бросилась на шею Утте, не стесняясь радостно визжать.
— Ну-ка Инна, — подхватил её левую руку, как для поцелуя, Тарн. — Я смотрю ты уже браслетом обзавелась.
Девушка, уже отцепившаяся от матери, слегка смутилась.
— Ну в общем...
— Ладно, — примиряюще вздохнула Утта, — отпразднуем постфактум. Вот Ларс с Эллой доберутся...
В дверь выглянула примерно ровесница Утты.
— Пошли уже в дом, сказала наш корабельный врач. А то сейчас все население гнезда на крыльце соберётся.
Через несколько минут мы сидели в одной из комнат этого длинного дома, игравшей, видимо роль гостиной, с бокалами какого-то прохладительного напитка в руках.
Мне уже было понятно, что остановимся мы все в этом доме. Здесь обитало примерно десяток взрослых женщин, младшей из которых была Инна, и не меньше полусотни детей разных возрастов. Правда детей в основном не было видно, кроме самых мелких малышей. Они были в каких-то «стаях». Ещё тут присутствовали несколько гостей. Такие же выросшие дети как Элла и Ларс, где-то работающие, и приехавшие к мамам в отпуск. В общем, хотя на первый взгляд это дом мне показался огромным, для такого населения места было в общем не так уж и много.
— А что мы тут сидим, отдыхаем, а не устраиваемся по комнатам? — спросил я у Тарна.
— А ты сильно устал после двучасовой поездки на поезде? — поинтересовался тот.
— Нет.
— Вот и мы тоже нет. Сейчас дождёмся этих летунов, пойдём все вместе к Юкке пообедаем, а там, глядишь и малышня подтянется, Тебя со всеми перезнакомим. Остальные-то тут бывали, Утта вообще всю жизнь прожила, Элла и Ларс здесь выросли.
— Как я понял, Инна это младшая сестра Эллы и Ларса. И этот мальчишка, который даже представиться не успел — их брат.
— Да, у Утты десять детей, и семь из них мои. С тех пор как Инна получила браслет, взрослых уже трое. Остальные все ещё подростки.
— А что значит браслет? У Эллы и Анны я таких браслетов не видел. Да и Утта таких не носит.
— Утта браслет двадцать пять лет носила. Сняла его когда пошла на переподготовку с детского врача на космического. Н-да, ну как тебе это всё объяснить... У вас же всё совсем по-другому. Вот Сирд сбежал от нас в своё гнездо. Это его, ксенолога, работа такие вещи объяснять.
Я попробовал зайти с фланга:
— А вот этот мальчишка, ваш младший, знает что такое браслет?
— Ниск-то? Конечно. В десятилетнем возрасте таких вещей не знать!
— А от кого он об этом узнал?
— Думаю что от старших товарищей по стае. Возможно потом у мамы уточнил или у кого-то из взрослых женщин в гнезде. Тут же все детей воспитывают совместно.
В этот момент Ильк отставил свой бокал и обратился ко мне:
— Вит, тебе сидеть не надоело? В корабле сидел, в поезде сидел, здесь сидел. Пошли по пляжам прошвырнемся. Здесь, конечно, дельта большой реки, пляжи в основном песчаные, но на Оранжевом берегу кое-какие интересные камешки найти можно. Тарн, сколько у нас времени.
Капитан вытащил свой коммуникатор и взглянул на экран. Я заглянул ему через плечо. На экране была карта океана от космодрома до Кайолы и где-то чуть дальше полпути от финиша — тесная группа флажков.
— С дюжину килотилей у вас есть. Вы только не наешьтесь там в первой попавшейся забегаловке. Договорились же к Юкке пойти. А на Оранжевом всё равно ничего приличного нет.
С нами неожиданно увязалась Инна, прихватив с собой троих карапузов лет трёх-четырёх, двух пацанов и девочку. Ильк, увидев эту компанию, тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Очень скоро стало понятно, о чём он вздыхал. Детишки не могли выдержать темп, заданный старым геологом. Поэтому ещё до того, как мы вышли на берег моря, младший из мальчишек оказался на плечах у меня, потом девочка — у Илька, и наконец второй парень был погружен в специальный рюкзак для переноски малышей, который предусмотрительно прихватила с собой Инна.
Мы вышли к морю там, где открытая вода была отделена от набережной полосой мангровых деревьев.
— Это Зелёный берег, — сказал мне Ильк. — Такая защищённая бухта, где деревья растут прямо в воде.
Мы пересекли узкий мыс, основание которого представляло собой довольно высокую дюну, и вышли на Серый берег, весь одетый в бетон, утыканный пирсами, у которых разгружались не слишком крупные по земным меркам корабли.
Здесь пешеходная дорожка проходила немножко в стороне от берега, по уступу из-под которого через многочисленные тоннели выезжал разнообразный транспорт, перевозящий контейнеры. В этой бухте в море впадала довольно крупная протока Анпалы, и набережная ненавязчиво переходила в пешеходный мостик, подвешенный на тросах к двум высоким мачтам, средний пролёт которого был поднят над водой метров на двадцать, вполне достаточно для речных судов.
Преодолев ещё один мыс мы оказались на широком пляже, уже не песчаном, а галечном. Город здесь скрылся где-то в глубине суши, отделённый от моря парком, а между парком и пляжем был луг шириной метров двести с редкими кустами и травой до пояса.
Впереди синели уже не холмы, а скорее предгорья, подступавшие к самому берегу.
— Вот и Оранжевый берег, — с облегчением выдохнула Инна. — дядя Ильк, ну ты меня загонял совсем.
Мы спустили детишек на землю и вместе с ними отправились к линии прибоя, искать интересные камни.
Ильк изложил мне всю геологию побережья к западу от дельты Анпала, иллюстрируя рассказ образцами гальки, принесённой волнами из тех мест. Рассказ был довольно сумбурный, поскольку последовательность изложения определялась попавшими под руку типичными образцами горных пород, а вовсе не геохронологией или географией.
Детишек интересовало другое. Им мы чего-нибудь поярче, да с блёстками. Всё-таки они были ещё маловаты для серьёзного интереса к природе родного края. Вот если бы тут был Ниск или ещё кто-то из его ровесников, которые сейчас занимались жутко важными подростковыми делами в своих Стаях.
— Инна, а кто тебе эти детишки? — поинтересовался я, когда Ильк, устав рассказывать, уселся на выброшенное морем бревно и прихлёбывал что-то из фляжки. — Это ведь не твои дети, но и не дети Утты.
— Это дети нашего Гнезда. Икка — дочка той самой Юкки, про кухню которой папа уже всем вам уши прожужжал. Тенр — сын Аллы, а Курт — Иффы. Тут дело в том что как раз на таких, как я, кто уже вроде как взрослый, но своими детьми ещё не обзавёлся, в гнёздах сваливают присмотр за малышами, которых ещё рано отпускать в стаю, но уже не надо кормить грудью.