Все началось с того, что Антен решил заказать себе боевое кольцо.
Он просмотрел списки ювелиров из Орды, принимающих заказы на подобные изделия, и решил обратиться к мастерице по имени Даэтари, которая как раз в это время принимала заказы. Не желая беспокоить ее без необходимости, он связался с ней по магическому телефону, номер которого был указан в списках. Ювелир заказ приняла, от оплаты отказалась, только попросила по возможности прислать ей сырья. Чего-чего, а руды у Антена хватало, так что он немедленно отправил Даэтари по почте несколько больших упаковок.
Когда Даэтари сообщила, что заказ готов, Антен решил, что учтивым будет лично засвидетельствовать мастерице свое почтение, и прибыл к ней в мастерскую. Даэтари оказалась черноволосой эльфийкой-чернокнижницей.
"Рыцарь смерти!" Даэтари всегда смущалась в присутствии рыцарей смерти. Виной тому был вовсе не страх перед их сущностью. Просто мрачно-суровый вид рыцарей и скованная холодом душа нагоняли непонятную тоску. Но этот высокий беловолосый эльф немного отличался от своих товарищей по несчастью. Чутье ведьмы безошибочно подсказало, что чья-то умелая рука уже смахнула иней с его души. К тому же он был довольно привлекательным с ее точки зрения. Даэтари приветливо улыбнулась и протянула коробочку с готовым заказом.
— Добрый день. Вот ваш заказ, милорд.
Антен забрал кольцо, и они перекинулись несколькими ничего не значащими репликами. Разговор складывался неожиданно непринужденно, но внезапно Антен смутился.
— Простите, я не смею отнимать у вас время.
— Ничего страшного, — улыбнулась девушка, — я всегда рада поговорить с соплеменником.
— Даже с мертвым? — горько спросил Антен.
— Многие не понимают тех, кто не такой, как все, — пожала плечами Даэтари. — К сожалению.
Эти слова неожиданно тронули рыцаря смерти. Ему, впервые за много лет, было легко и интересно вести разговор обо всем на свете — об общих знакомых, о луносветских нравах, о погоде на Кель'данасе и проблемах добычи руды. Даэтари говорила с ним с таким душевным теплом, какое он, пожалуй, видел только от брата и Кайли. Ему захотелось сделать девушке что-нибудь приятное. Желательно немедленно. Вдруг удастся?
— Вы любите питомцев? — спросил он наугад.
— Да, они милые.
— А вот такой у вас уже есть? — Антен вызвал Духа Кузни, которого сам научился делать пару дней назад.
— Еще нет. Ой, какая прелесть! А где их берут?
— Их кузнецы делают. Хотите, я сделаю такого для вас?
— А можно?
— Конечно. Надо только поставить походную наковальню, она у меня с собой. Если вы разрешите.
Даэтари согласилась, и Антен вытащил небольшую коробочку, в которой хранились… в общем, он не знал, как это работало, но при открывании крышки на земле на короткое время возникала наковальня. Магия, конечно. Солдат ничего не понимал в магии, за исключением магии смерти, но его все это мало интересовало. Работает — и хорошо.
Даэтари с любопытством наблюдала за работой рыцаря. Он чем-то нравился ей. С ним было легко. Слова сами срывались с губ, сливаясь в непринужденную беседу. Его сияющие глаза не обжигали холодом, но казались немного печальными. Она вдруг поймала себя на мысли, что хотела бы посмотреть, как он работает без доспехов.
Антена, мерно постукивавшего молотом по наковальне, охватила внезапная радость. Он, орудие смерти и разрушения, что-то создает! Что-то, что доставит кому-то не мучения и страх, а радость и удовольствие! Он протянул готового Духа Кузни Даэтари и был искренне счастлив, видя, как она радуется. Оказалось, что Дух Кузни мог служить прекрасным «обогревающим прибором» — бесценный спутник для путешествий по Ледяному Хребту. Даэтари очень обрадовалась и даже захлопала в ладоши. Ей захотелось благодарно расцеловать рыцаря, но это было бы неприлично, и она сдержалась.
Раз уж разговор зашел о питомцах, ведьма не удержалась и пожаловалась, что никак не может собрать коллекцию кошек, достаточную, чтобы получить звание почетного фелинолога. Ей удалось раздобыть девятнадцать кошек, а их нужно целых двадцать пять! Она не была уверена, что рыцаря смерти интересуют какие-то кошки, но ей не хотелось, чтобы он уходил, а значит, нужно поддерживать беседу.
Антен объяснил ей, что все гораздо проще, чем ей казалось, что нужно раздобыть еще только одну кошку, потому что для получения звания достаточно предъявить судьям любых двадцать кошек из двадцати пяти. Правда, вся закавыка состояла в том, какую кошку имело смысл искать. Простые на вид серо-полосатые кошки встречались только в Хилсбраде и настолько редко, что многие проводили там месяцы, пытаясь найти хоть одну. Их изредка продавали на аукционе, но стоили они весьма увесисто. У Антена такая кошка была, и расставаться с ней он не хотел. Но призвал и показал Даэтари.
— Где вы взяли эту прелесть? — спросила девушка, почесывая за ухом мурлычащую кошку.
— Мы очень долго искали ее в Хилсбраде, — честно ответил рыцарь смерти.
Ему очень не хотелось уходить, Даэтари, похоже, тоже была не против пообщаться, но время шло к вечеру. Антен попрощался, спросив, позволит ли она зайти к ней еще. Чернокнижница не возражала.
Даэтари проводила Антена до ворот и вернулась в мастерскую. Заказов было еще много, нужно работать. Однако ее мысли бежали вслед за печальным рыцарем, и она никак не могла сосредоточиться. Испортив две заготовки и порезав палец, ведьма в сердцах плюнула и покинула мастерскую, отправившись проверять гарнизонные посты.
Рыцарь смерти вернулся к себе, охваченный давно позабытой радостью. Он плохо понимал, что с ним происходит. Ему хотелось снова увидеть эту девушку, поговорить с ней, посмотреть в сияющие зеленые глаза… Сделать для нее еще что-то приятное. Она дала ему, проклятому ходячему мертвецу, возможность хотя бы ненадолго почувствовать себя… Он боялся даже подумать это слово. Живым.
Но желание снова увидеть ее, снова испытать это невероятное ощущение, было сильнее страха. Что бы придумать? Впрочем, задача несложна. Та серая кошка из Хилсбрада. Что, если купить такую кошку на аукционе и подарить Даэтари? По крайней мере, у него будет повод прийти к ней.
На следующий день он отправился на аукцион. Нужные кошки, как он и ожидал, стоили немало. У него столько было, но… после покупки останется немного. Плевать! Он получит право снова оказаться рядом с ней! Антен позвонил Даэтари по волшебному телефону и спросил, хочет ли она такую кошку полностью в свое распоряжение.
— Конечно, хочу! А что для этого нужно сделать?
— Ничего, сказать мне. Сейчас.
Рыцарь смерти оплатил покупку, получил клетку с серой кошкой и спросил у Даэтари, можно ли к ней прийти. Она ответила, что можно, но она вынуждена вскоре уехать по делам, так что не сможет уделить ему много времени. Ничего. У него будет пять минут вместе с ней. Ему и этого хватит. Он быстро примчался к Даэтари и вручил ей клетку с кошкой.
Девушка заколебалась. Она знала, что это очень дорогой редкий питомец. С одной стороны, кошку очень хотелось, но с другой... Мама всегда учила ее, что благородные леди не принимают дорогих подарков от посторонних мужчин, это неприлично. "А вдруг он подумает, что теперь все можно? А что можно-то? Он же не живой. Ему не нужно мое тело, и полюбить он не сможет." От этой мысли почему-то стало горько. Она протянула руки и приняла подарок.
— А где она жила до того, как попала к вам? — спросила Даэтари, выпуская кошку из клетки и устраивая поудобнее.
— Понятия не имею. Я купил ее на аукционе.
— Ой, дорогая? — она точно знала, что дорогая, но какой-то демон внутри заставил ее похлопать ресницами и улыбнуться. "Пламя Скверны, как глупо..."
— Это неважно. Зато я имею счастье порадовать вас.
Рыцарь смерти не понимал, что с ним происходит. Девушка сердечно благодарила его за чудесный подарок, а ему казалось, что к нему вернулась жизнь. Пять минут жизни — как это много! За них можно отдать любые деньги безо всякого сожаления.
Они договорились встретиться на следующий день, когда у Даэтари будет больше времени, и прогуляться по каким-нибудь интересным местам. Антен вернулся к себе в гарнизон, все еще недоумевая, что с ним происходит. Внезапно он понял. Ему просто не приходило в голову, что он, ходячий мертвец, ледяной рыцарь смерти, способен влюбиться. Он и при жизни-то ни разу не влюблялся. А теперь… А теперь ему казалось, что лед, сковавший его сердце, стремительно тает, и где-то в душе весело журчит ручеек. Он больше всего на свете хотел снова увидеть ее, оказаться рядом с ней. И это желание было сильнее благоразумия.
А благоразумие говорило, что шансов у него никаких. Живая женщина не полюбит мертвеца. Мертвеца с сероватой кожей, иссохшим лицом и седыми волосами. Антен прекрасно знал, как он выглядит. Позже в Плети научились получше сохранять тела, и «новые» рыцари смерти зачастую внешне вообще не отличались от живых, за исключением глухого отзвука в голосе и ледяного сияния глаз. Но его подняли одним из первых, вскоре после Кольтиры. Пока его везли в куче таких же, как он, голых трупов из Луносвета в Нордскол, разложение успело начать свою работу. Конечно, когда поднимали, разложение остановили, но по его лицу сразу было видно — нежить, поднятая не сразу. Немыслимо, чтобы такое существо могло понравиться девушке.
И слава Солнцу. Для нее в такой любви не было бы ничего хорошего. Что он может ей дать? Кроме разве что подарков. Ни объятий, ни детей… Зачем ей это?
Что ж, он не будет не претендовать, ни надеяться. С него вполне достаточно права иногда бывать рядом, помогать и защищать. А когда он поймет, что лишний, он исчезнет из ее жизни. Только и всего.
На следующий день Даэтари попросила помочь ей отобрать какой-то посох у какого-то чудовища в нерубской крепости. Она сказала, что очень хочет заполучить этот красивый посох, но отчаянно боится пауков.
На самом деле Даэтари никогда не боялась пауков. Мыслимое ли дело, чтобы ведьма боялась пауков, мышей и прочую дрянь? В бездне и не такое увидишь. Они всего лишь вызывали в ней чувство омерзения, особенно когда от стрелы хаоса лопались их мохнатые брюшки. Просто ей очень хотелось еще раз увидеть Антена, и она не придумала ничего лучше, чем прикинуться трусишкой и под этим предлогом попросить о помощи.
— С пауками я разберусь, — улыбнулся он. — Идемте со мной и ничего не бойтесь! — И от собственных слов его снова захлестнуло счастье.
Так, счастливым, он и пронесся по крепости Ан-Кахет. Он убивал не ради того, чтобы насытить свой проклятый голод, а чтобы защитить прекрасную женщину! Настоящую, живую женщину. Великое Солнце, так не бывает. Он сам не верил своему счастью.
Даэтари сделала для себя неожиданное открытие. Оказывается, очень приятно, когда тебя защищает мужчина. Она давно привыкла полагаться только на себя и своих демонов и теперь испытывала незнакомое чувство защищенности и безопасности. Она спокойно шла за Антеном, старательно обходя паучиные трупы. Мастерские движения рыцаря, мелькающий смертельным ледяным пламенем меч, развевающиеся белоснежные волосы завораживали. "Как он красив," — неожиданно подумала Даэтари и покраснела. Увлеченный зачисткой территории Антен этого не увидел.
Посох у тамошнего уродца действительно удалось отобрать.
— С вами мне повезло! — сообщила Даэтари. И Антену снова стало весело и светло.
Потом они отправились в Ан-Кираж добывать для Даэтари какое-то платье, и им это тоже удалось. А потом нашли на берегу океана уютное место, поросший травой участок, где растут могучие деревья и в скалах открывается ход в пещеру, в которой спит молодая драконица Андрестраза. Они уселись на траве, развели костер и снова говорили обо всем и ни о чем, глядя на далекий морской горизонт.
Время текло незаметно. Даэтари сидела у костра, поджав ноги, и тайком разглядывала рыцаря. Языки пламени играли на лице Антена, делая его почти живым, прохладный ветерок шевелил белые локоны. Ей было удивительно тепло и приятно сидеть вот так и слушать его. Иногда Даэтари казалось, что в его глазах что-то меняется, когда он смотрит на нее. Но она гнала от себя эти мысли. "Нет, нет. Он не может любить, у него отобрали эту возможность. Это просто вежливость." Так убеждала она себя, пытаясь унять непонятную тоску, зарождавшуюся в сердце. Костер уже начал догорать, соленые волны одна за другой набегали на берег, а она все сидела и сидела, завороженно глядя на Антена. С очередной волной на Даэтари накатило отчетливое чувство, что она влюбляется, отчаянно и бесповоротно. Влюбляется в мертвеца! Еще немного, и она не удержится и бросится ему на шею. Ведьма испугалась, вскочила на ноги и сказала, что ей пора уходить.
— Еще минуту! — взмолился Антен, падая перед ней на колени. — Вы позволите поцеловать вашу руку?
Это была неслыханная дерзость. Какое живое существо позволит мертвым губам прикоснуться к себе? Но контраст от испытанного блаженства и внезапного расставания лишил Антена осторожности. Не позволит, ну что ж. А вдруг…
Она позволила.
Сам не веря происходящему, он бережно взял ее узкую нежную ладонь — какой контраст с его шершавыми, широкими руками — и поднес к губам. Слегка-слегка коснулся губами живой кожи, не позволяя себе большего. Быстро отпустил ее руку, пока еще хватало силы воли.
Даэтари вздрогнула. Прикосновение прохладных губ оказалось на удивление приятным. Сердце бешено заколотилось в груди, а виски сдавило. Она испугалась еще больше, ей казалось, что он непременно услышит этот стук. "Бежать! Скорее бежать." Она торопливо вскочила в седло огненного гиппогрифа и изо всех сил пришпорила его.
— До встречи… dalah'surfal.
Вырвалось-таки. Впрочем, Антен никогда не умел ни лгать, ни скрывать.
Фиэннес заметил, что с Антеном произошли перемены. В ледяных глазах начали появляться золотистые проблески, уголки плотно сжатых губ иногда трогала улыбка. Особенно когда он вдруг откладывал дело и начинал думать о чем-то, замерев без движения и уставившись в пространство, что для него тоже было нехарактерно.
— Ты что, влюбился? — наполовину наугад, наполовину в шутку спросил священник у брата. Конечно, рыцари смерти не влюбляются, но Антен вел себя точь-в-точь как влюбленный (с поправкой на состояние нежити, конечно).
— Да, — коротко ответил рыцарь смерти.
— В кого??? — вырвалось у младшего брата. Вообще-то ответа он не ждал. Но Антен честно сказал:
— В Даэтари Пылающий Клинок, чернокнижницу.
— Ой-ой… — Фиэннес подавил желание схватиться за голову.
— Что ой-ой? — Я боюсь за тебя. Прости меня за откровенность, я не думаю, что живая девушка полюбит нежить. И получишь ты вместо радости боль и страдания. Зачем мне это надо?
Антен улыбнулся уголками губ. Фиэннес приложил очень много усилий, чтобы отогреть его заледеневшую душу. Кое-что удалось, но далеко не до окончательного результата. Конечно, священнику не хотелось, чтобы результаты его трудов улетели в никуда из-за неожиданной страсти.
— Не переживай. Я прекрасно понимаю, кто она и кто я, и ни на что не рассчитываю. Я просто хочу иногда видеть ее, большего мне не надо.
— Н-ну ладно, — пробормотал младший, но было видно, что Антен его не убедил.
Денег на дорогие подарки больше не было, а дарить хотелось. Подумав, Антен решил подарить Даэтари платье. Сам рыцарь смерти был совершенно безразличен к одежде — у него имелся один комплект форменных доспехов, кожаная одежда для работы в кузнице и немного вещей для дома. Но девушки, вроде бы, любят новые платья.
Он понятия не имел, какого цвета платье нужно покупать, но решил, что чернокнижнице подойдет черное. На аукционе действительно удалось найти пару подходящих платьев, причем одно из них показалось ему очень удачным — из глубокого черного бархата, с темно-серыми вставками. Потом Антен неожиданно решил купить что-нибудь для себя. Если они будут гулять там, где не надо драться, ходить в доспехах совершенно необязательно. Перебрав имеющийся ассортимент мужской одежды, рыцарь смерти остановился на светло-синем жилете с тонкой золотой отделкой. Такой жилет должен был подойти к имевшимся у него штанам и рубашке. И, главное, надежно закрывал грудь. Девушке незачем видеть, как она у него выглядит.
Заглянув вечером к Даэтари в гарнизон, Антен вручил ей свертки с платьями. К этому времени девушка уже успокоилась и держала себя в руках. Только очень внимательный наблюдатель мог заметить, как розовеют ее щечки при каждом взгляде на рыцаря. Оба платья ей понравились, а по поводу бархатного она сказала:
— Черное! Мечта!
— Я подумал, что вам, вероятно, понравится черное платье, — сказал очень довольный рыцарь смерти. Девушка немедленно сбегала переодеться и подобрала подходящие туфли.
— Как я в нем выгляжу? — спросила она.
— Вы прекрасны, — честно ответил Антен. Для него она была прекрасной в любом платье.
— Я в основном ношу красное, — продолжала Даэтари. Ох, про красное-то он не догадался. Рыцарь смерти сделал мысленную пометку, что в следующий раз нужно посмотреть на аукционе красное платье. — Особенно на всякие формальные выходы и приемы. Вот с этим мечом, — она показала небольшой меч, пылающий магическим пламенем. — Это наш фамильный меч. Мое полное имя Даэтари Пылающий Клинок. Правда, меч я стащила у моего отца…
— А мое — Антенариос Солнечный Луч, — да уж, пора бы и познакомиться. — Только меня так никто не называет, потому что, как говорил мой младший брат, это не имя, а рельсы. Все называют Антеном.
— Но это же звучит так мило и ласково — Антен! — сказала девушка. — Замечательное имя.
— А своего родового имени я долго стеснялся. Ну, какой из меня теперь Солнечный Луч? — Рыцарь смерти смущенно потянул себя за белую прядь. — А мой брат сказал "Зимний!" Он сказал, что солнце светит и зимой.
— Ваш брат совершенно прав! — решительно сказала Даэтари.
В последующие несколько дней Антен раздобыл и прислал Даэтари еще несколько платьев, черных и красных, и даже заказал знакомой портнихе одно, которое, как ему казалось, особенно подойдет чернокнижнице — черное с огненно-красным узором. Пару раз они встречались в гарнизоне Даэтари, ездили в Оргриммар и еще в несколько разных мест.
В голове у Даэтари творился форменный бардак. В присутствии Антена она чувствовала себя безумно счастливой и тосковала, когда дела и заботы разлучали их. "Он сказал, что любит. Разве это возможно? Но он же так сказал." Однако Антен оставался неизменно вежлив и предупредителен. Он не позволял себе попыток прикоснуться к ней, только просил разрешения поцеловать руку на прощание. Это совершенно сбивало с толку. Даэтари запуталась и не знала, как вести себя с ним.
Однажды, заглянув в гарнизон чернокнижницы, Антен застал ее сидящей возле центрального костра. Над землей кружился легкий снежок. Ведьма куталась в теплый плащ и грела ладони над Духом Кузни. Завидев рыцаря, Даэтари поднялась, и ее глаза вспыхнули. Хотя, может быть, ему просто показалось.
— Антен! Рада вас видеть, милорд. Посидите со мной?
— Я посижу с вами с удовольствием. — Речь у Антена была искусственно-правильной и подчеркнуто-безэмоциональной, но что взять с рыцаря смерти. Он осторожно присел на бревно недалеко от Даэтари.
— Сегодня идет снег. Я люблю, когда снег. Мир становится похожим на сказку, и хочется мечтать о чем-то приятном. А вы любите мечтать?
— Когда-то я любил мечтать. Сейчас… я не знаю. Я не помню.
Даэтари задумчиво смотрела на Антена, вслушиваясь в глухой отзвук его голоса. Снег падал на его волосы и ресницы. Снежинки переливались, как драгоценные камни, подчеркивая голубое сияние глаз. Отблеск костра играл на его лице, придавая коже теплый оттенок. Снова, как тогда у моря, он казался почти живым.
— Вы очень красивы, милорд. — Даэтари смутилась. "Ой, я сказала это вслух?!"
— Это я-то красивый? — удивился рыцарь смерти.
— Да. Вы давно смотрели в зеркало? У вас благородное мужественное лицо воина. Это красиво.
Антен смутился. Он принципиально не закрывал лица в бою, потому что знал: врагам, какими бы могущественными они ни были, становится не по себе от его ледяного взгляда и серого лица с выступающими под кожей костями. Он не стеснялся своего лица и среди живых — он, погибший ради того, чтобы они жили; но ему и в голову не приходило, что его можно счесть красивым. Тем более что его сочтет красивым Даэтари… Что же получается, он ей нравится, что ли? Но как это возможно? Рыцарь неожиданно испугался говорить об этом дальше и решил попробовать перевести разговор на другую тему.
— Куда бы мы с вами могли поехать? У меня через три дня увольнительная на весь день. Если вы сможете, конечно. Вы были когда-нибудь в Мулгоре?
— Конечно. Там очень красиво.
— Лорд Могрейн отправил меня туда приходить в себя после освобождения. В Мулгоре мне действительно стало немного легче. Необыкновенно добрая, ласковая земля, добрые жители, для которых не имело значения, что я мертвец. Я восстанавливал там навыки горнодобычи и кузнечного мастерства.
— Вы не мертвец, — сказала Даэтари. — Ваша душа жива.
— Но тело мертво.
— Какая разница? Я ведьма, я вижу души. Я вижу, как ярко сияет ваша душа. До тех пор, пока она жива — вы не мертвы.
Антен моргнул белыми ресницами, на которых не таял снег. Ему не приходило в голову посмотреть на себя с такой точки зрения.
Они сидели в таверне у Антена в гарнизоне. Обстановка располагала расслабиться — веселые солдаты всех рас, остроязыкая барменша, напиток с пузырьками в бокале. Рыцарь смерти брал только самые легкие напитки, потому что совершенно не умел пить. Но с коктейля «Элекк на пляже» его не развезло, только на душе стало легче, не так давила застенчивость и вечное отвращение к себе. Антен решил, что ему надоело решать вечные философские проблемы вида «Кто виноват и что делать», и рассказывал Даэтари байку про то, как он когда-то в луносветском трактире отмечал с друзьями чей-то день рождения. То ли он так неудачно излагал, то ли Даэтари его переоценивала, но почему-то она сделала вывод, что все эти посиделки Антен и организовал.
— Наверно, вы хороший лидер, — сказала она.
— Вовсе нет, — Антен улыбнулся и покачал головой. — Я никогда не стремился делать карьеру, потому что совершенно не умею и не люблю командовать. Я был и остался простым солдатом.
— Вы самый красивый солдат, — убежденно заявила девушка.
— Спасибо. Это лестно слышать… особенно если учесть, что даже при жизни я по эльфийским меркам считался некрасивым.
— А кем вы были при жизни?
— Талассийским рейнджером. — В голосе Антена прозвучала гордость за свое прошлое.
— А кто такие рейнджеры? Это что-то вроде разбойников? С кинжалами?
— Нет, — странно было слышать такой вопрос от эльфийки. — Это те самые легендарные эльфийские лучники, о которых говорят, что их нельзя увидеть в ветвях, и что они никогда не промахиваются. Мы старались, — улыбнулся бывший рейнджер.
— Значит, вроде охотников? С большим луком и с боевым зверем?
— Да, именно так.
— Как романтично. От девушек, наверное, отбоя не было.
Антен усмехнулся.
— Вовсе нет. Рейнджеры, в принципе, считаются завидными кавалерами в Кель'таласе, но я в основном сидел с луком в ветвях деревьев на границе с Амани, где меня не видел никто, кроме белок.
— А белкам вы не нравились? — пошутила Даэтари.
— Я не знаю. Я не спрашивал.
Еще пара выпитых «Элекков» способствовала развитию у Даэтари прикладной фантазии.
— С вами, наверно, хорошо на пляже, — предположила она. — Прохладно.
Конечно, это было только теоретическим рассуждением, но Антен несколько испугался.
— Я же не излучаю холод, — улыбнулся он. — У меня просто температура окружающего воздуха или немного ниже. На пляже я очень быстро окажусь горячим.
— Ничего, перед поездкой на пляж я положу вас в холодильник, — нашла выход девушка. — На какое-то время холода хватит.
— На пляже надо раздеваться, — грустно сказал рыцарь смерти, — а меня лучше не раздевать.
— Почему? Вы хорошо сложены. — Даэтари прикусила язык. Она не покраснела только потому, что из дверей таверны тянуло холодом. Говорить такое мужчине, предлагая раздеться! Ведьма даже самой себе боялась признаться, что хочет увидеть Антена без рубашки.
— Да, но… у меня много признаков нежити. На мое тело очень неприятно смотреть.
— Ничего страшного, — решительно сказала Даэтари. — Мы вас немножко закрасим тональным кремом и поедем на пляж в Пиратскую Бухту, а по сравнению с зелеными гоблинами — вы принц.
Она старалась говорить как можно естественнее и беззаботнее. Ей хотелось приободрить и рассмешить его, чтобы он перестал думать о своем состоянии и улыбнулся ей. "Ты и без гоблинов принц. Мой принц." Ей очень хотелось посмотреть на него на пляже. "Это же неприлично." Она намотала черный локон на палец и мечтательно улыбнулась.
Антен о подобном сравнении никогда не задумывался, и это несколько поставило его в тупик. Гоблины действительно любили загорать на пляжах и курортах, ничуть не стесняясь своих кургузых зеленых фигурок. Но ему все равно было страшно. Вдруг эта девушка, увидев его тело, почувствует омерзение и уйдет? Это ведь нормально…
— Когда я после освобождения работал в луносветской кузнице, и мне было нечего надеть, кроме кожаных штанов, другие кузнецы на меня так косились…
— Да в Луносвете косятся на любого, кто хоть чем-то не такой, как все, — фыркнула Даэтари. — Вы бы видели лицо моего отца, когда он понял, что я не маг. И не просто не маг, а самая настоящая ведьма. Как же, у лорда Луносвета, мага в десятом поколении, и такая дочь.
Даэтари нахмурилась от нахлынувших воспоминаний.
— Я сбежала из дома еще совсем юной. Возможно, вы считаете меня просто взбалмошной избалованной девчонкой, которой захотелось приключений?
— Я не берусь судить, не имея информации, — ответил рыцарь смерти.
— Многие считают, что мне повезло родиться в такой благородной и богатой семье. Но они не имеют ни малейшего понятия, каково это, когда ты не принадлежишь себе. Когда твою судьбу расписали и разложили по полочкам еще до твоего появления на свет. Когда с самого рождения ты обязана подчиняться дурацким традициям, правилам, этикетам и предубеждениям. Я обязана была быть красивой, элегантной и правильно воспитанной, чтобы отец мог удачно выдать меня замуж за того, кого сочтет достойным зятем. Даже мои черные волосы вызывали недовольство — настоящая леди должна быть блондинкой. Как же трудно было бы выдать меня замуж с таким "брачком"! Я обязана была учиться на мага — мы же величайший род потомственных магов. Никого не волновало, что я этого не хочу, и даже то, что у меня нет способностей. Мне не разрешалось играть с детьми более низкого происхождения. Не разрешалось болтать ногами, сидя на стуле, и прочее, прочее, прочее. Не разрешалось тренироваться с мечом на манекенах — это испортит нежные ручки леди. Хорошо еще, позволили учиться на ювелира. Конечно, драгоценные камни только на пользу репутации рода. Но добывать руду для просеивания мне запретили категорически. В общем, никому и в голову не приходило, что золотой винтик в механизме возвеличивания рода имеет свои цели. Однако я не отказалась от своих желаний. Врала, выкручивалась, усыпляла учителя магии, сбегала с уроков и из дома. Руду, пусть немного, я добывала сама и каждый день тренировалась с мечом у манекена. Я освоила меч и немного кинжал. Именно на этих тренировках я поняла, что управляю вовсе не арканной магией, а чем-то более темным и хаотичным. Тогда я стала убегать из города, чтобы потренироваться вдали от чужих глаз.
Даэтари тяжело вздохнула и немного помолчала разглядывая что-то на дне бокала.
— Но так не могло продолжаться вечно. Однажды отец решил, что нашел мне выгодную для процветания рода партию. Для замужества я была еще молода, но для заключения помолвки вполне. Когда я увидела жениха... Более противного эльфа я еще не встречала. Тут и вылились мои способности... на голову благородного жениха, внезапно покрывшегося зелеными чумными пятнами. Я тогда плохо понимала, как это делаю, ведь учителя у меня не было. В общем, кончилось все крупным скандалом с отцом, после которого он запер меня в подвале "пока не одумаешься". Я одумалась. Правда, совсем иначе, чем он рассчитывал. В подвал заявился бесенок Ороро и помог мне понять, кто я. В эту же ночь я сбежала из дома навсегда. Попутно "разбомбила" дверь подвала, заразила всю стражу чумой, окрасила роскошную шевелюру папочки в зеленый цвет и стащила родовой меч — Пылающий Клинок. Так я оказалась в Оргриммаре в ученицах чернокнижника Зевроста.
Даэтари озорно улыбнулась Антену и подмигнула.
— Кому, как не мне, знать, как кривятся лица аристократов при взгляде на таких, как вы или я.
— Значит, вы почти не знаете Кель'таласа. Хотите, я покажу вам его? И расскажу о собственном прошлом. — Рыцарь смерти удивился собственной смелости, но чернокнижница ответила:
— С удовольствием, милорд. Всегда рада вашему обществу.
Спустя пару дней они прибыли в Кель'талас.
— Вот на этом месте был наш дом, — сказал Антен, остановившись среди развалин Луносвета, недалеко от Солнечной Охотницы. — Здесь я родился. Мама служила в Солнечном Соборе, он был вон там, — рыцарь смерти указал на руины большого здания неподалеку. — А отец был офицером дворцовой стражи, доверенным лицом короля Анастериана. Он хотел, чтобы я, как старший сын, продолжил его дело и сделал карьеру. Военным-то я стал, но пошел не в стражу, а в рейнджеры. Работа более пыльная, зато подальше от дворцовых интриг.
— И правильно, — кивнула Даэтари. — Свежего воздуха больше.
— И карьеру я отказался делать наотрез. Мне не только командовать — говорить на публике и то трудно. Я предпочитал сутками сидеть в ветвях деревьев на границе с Амани. Многие умерли бы со скуки от такой службы, но мне она нравилась. Я любил природу и одиночество.
Выйдя из развалин через Площадь Соколиных Крыльев, Антен подошел к городской стене и остановился у кладбища.
— Здесь похоронены мои родители. Здесь покоился бы и я, если бы мое тело не украла Плеть. — Он подошел к одной из братских могил, где покоились погибшие герои защиты Луносвета, и преклонил колени. Подумав, Даэтари сделала то же самое.
— Отец спрятал нас с мамой и семьи двух своих братьев в подвале, — сказала она, поднявшись. — Но это не спасло наш род от потерь. Самый младший Пылающий Клинок и его семья стали презренными. Их застрелили рейнджеры.
За кладбищем пролегала Тропа Мертвых, упиравшаяся в разрушенные городские ворота и уходившая дальше, через руины, к северному побережью.
— Когда-то это были главные ворота Луносвета, — сказал Антен, стоя перед развалинами ворот на сухой земле Мертвого Шрама. — Врата Пастыря и Площадь Соколиных Крыльев и сравниться не могли с их великолепием… Здесь, перед ними, мы приняли бой с Плетью, но не смогли удержать войско мертвых.
— Зачем же вы вышли на открытое пространство? Вы же лучники! — воскликнула Даэтари. — Вас же просто перерезали, перерезали, как… как на бойне!
— Рейнджеры умеют работать с короткими клинками, хотя действительно стараются избегать ближнего боя. Но тогда нам его навязали. — Антен отошел на двадцать-тридцать ярдов от ворот и остановился, растерянно оглядываясь. — Вот… Где-то здесь я погиб. Не помню точно, где. Не могу вспомнить… — Его взгляд как будто искал что-то, видимую лишь ему одному примету — может быть, кровь, пролившуюся из пробитого сердца? Но при ударе в сердце кровь не течет.
У Даэтари сжалось сердце. Она пыталась, но не могла представить весь ужас, творившийся здесь. Ей едва удалось сдержать слезы.
— И не надо, — ласково сказала девушка. — Лучше пойдемте дальше.
— Да, вы правы. — Антен усилием воли заставил себя вернуться в настоящее из дня своей гибели. — Идемте в город.
В Луносвете он повел Даэтари на площадь Странников. Оказалось, что это место памятно им обоим: молодой Антен тренировался на плацу, пуская стрелы в мишень, а юная Даэтари спустя полторы сотни лет атаковала старым мечом стоящие рядом тренировочные манекены. Рядом с плацем находилась луносветская общественная кузница, в которой Антен работал до тех пор, пока не поставил свою. Сама кузница Даэтари не слишком заинтересовала, но, заметив высокого эльфа, стоящего в стороне от горнов и наковален и ведущего беседу с каким-то юношей, она сказала:
— Ой, мой учитель, — и подбежала к эльфу.
Антен подошел вслед за ней. Он тоже был знаком с Беллилом, мастером горного дела, и время от времени обращался к нему за консультациями. Рыцарь смерти поклонился мастеру и замер в сторонке, а Даэтари о чем-то с ним быстро переговорила. Потом тоже поклонилась и вернулась к Антену.
— Мне запрещали заниматься добыванием руды. Я тайком сбегала из дома и ходила учиться к Беллилу.
— Но ваш отец вроде бы не возражал против ваших занятий ювелирным мастерством?
— Он считал, что нужно покупать руду. Я была не согласна.
Антен кивнул. Луносветские чистюли пренебрежительно относились к рудознатцам, считая их чудаками, предпочитающими «копание в грязи» более достойным эльфов крови занятиям. Но Антен презирал покупку сырья и считал, что мастер-кузнец делает свои клинки полностью сам, от добывания руды до полировки готового изделия. То, что Даэтари к своему ремеслу относилась точно так же, его искренне восхищало. А когда он представил себе, как юная девушка, почти ребенок, раз за разом убегает из дома, чтобы стать настоящим мастером, его небьющееся сердце сжалось от нежности. Он осторожно, благоговейно приподнял блестящую черную прядь, лежавшую на ее плече, и коснулся ее губами. Антен надеялся, что Даэтари простит его дерзость…
Даэтари замерла, боясь даже вздохнуть. Она не видела, что он делает с ее волосами, но показалось, подносит к губам. Ей с трудом верилось в происходящее. "Неужели он все таки любит меня? Как же это возможно?"
Он любил ее, как-то беспомощно и отчаянно, в этом сомневаться не приходилось. Любил всей душой и всем своим мертвым сердцем. Но его тело оставалось безразличным. Собственно, удивляться было нечему: откуда у нежити возьмутся какие-то чувственные реакции? Даэтари казалась ему очень нежной и хрупкой, он даже боялся лишний раз коснуться ее руки, ему казалось, что прикосновение его грубой и шершавой ладони может поцарапать ее кожу. Но все же ему очень сильно хотелось к ней прикоснуться. Хотя бы к кончикам волос. Передать ей свою любовь и нежность через прикосновения, раз уж не дано умения хорошо говорить.
Они оставили Луносвет и поехали кататься по Лесам Вечной Песни. Шелест золотой листвы действовал умиротворяюще. Антен уже привык проезжать по памятным местам своей ушедшей жизни, но сейчас все было по-другому. Листва была ярче, и рыцарь смерти различал на листьях куда больше теней и оттенков, чем обычно. Небо, казавшееся ему серовато-белесым, сияло чистой лазурью, а одежды Даэтари виделись алее пролитой крови. И все потому, что она была рядом. Неужели любовь способна возвратить нежити возможность видеть мир так — или почти так — как при жизни?
Даэтари ехала рядом с Антеном и улыбалась. Такое длинное путешествие рядом с ним. Она смотрела на его лицо, и ей казалось, что его губы уже не так плотно сжаты, и, кажется, он даже немного улыбается ей. Или это игра теней? Нет, нет. Определенно, его лицо как-то посветлело и уже не такое печальное.
Они остановились недалеко от границы с аманийскими поселениями. Близко к границе подходить не стали — столкновение с троллями не входило в планы Антена на сегодня. Он всего лишь хотел показать Даэтари одно из тех мест, где он некогда сидел среди ветвей, невидимый и неслышимый, на страже этой самой границы.
— А я здесь тренировалась! — сообщила Даэтари. — Отрабатывала заклинания, которые, ну, не следовало демонстрировать в Луносвете. Как ни странно, ни тролли, ни кто-либо другой меня не тронул.
— Я могу сказать, почему, — улыбнулся Антен. — Видите эти деревья вокруг?
— То есть… вы хотите сказать… что ваши однополчане меня тут видели?
— Видели и защищали.
— Какой ужас! Я была уверена, что совершенно одна! Вот они, наверное, смеялись над моими нелепыми попытками что-то наколдовать…
— Нет, — покачал головой рыцарь смерти. — Я не знаю, как у других, но у рейнджеров вид тренирующегося молодого бойца вызывает не смех, а уважение. Потому что сегодня он с трудом осваивает простейший прием, а через неделю или через год будет прикрывать тебе спину. Так что никто не смеялся.
— Да? Поверю вам на слово, — улыбнулась ведьма. — Хорошо, хоть отцу никто ничего не сказал.
— Я не думаю, чтобы кому-то из лучников это пришло в голову, — серьезно ответил рыцарь смерти.
Солнце клонилось к закату, и Даэтари явно устала — и от длинной прогулки, и от нелегких воспоминаний. Антен попрощался с ней с легким сердцем, хотя расставаться и не хотелось — они договорились завтра встретиться снова.
В конце концов Антен набрался смелости и пригласил Даэтари на прогулку на западный берег Кель'данаса. Этот берег был одним из секретов Антена и Фиэннеса. Мало кто знал, что стоит выйти за пределы населенной части острова — и окажешься на длинной прибрежной полосе между морем и стенами Плато Солнечного Колодца, где нет никого, кроме моря и солнца. У самой воды тянулась полоса песка, а чуть выше поднимался пологий склон, поросший травой. Здесь можно было наслаждаться, подставляя лицо солнечным лучам, а если надоест — спрятаться в тени пышных древесных крон или среди густых кустов. Берег, забытый всеми просто потому, что в огне войн он оказался никому не нужен — он не мог дать ни власти, ни богатства. Берег, где никто и никогда не умирал. Сохранившийся кусочек неискаженной природы эльфийского края.
— О, вы сняли доспехи? — спросила девушка, увидев его на острове.
— Доспехи на пляже ни к чему, — пожал плечами рыцарь смерти. Он был одет в самую обычную одежду — рубашка, штаны, тот купленный на аукционе жилет. Меч, правда, был при нем.
— И верно, в них было бы жарко.
Антену, конечно, жарко бы не было, но возражать он не стал. Они доехали до берега, как всегда, пустынного, и устроились на траве, глядя на море. Солнце рисовало на воде блестящую дорожку, водяная рябь искрилась солнечными бликами. Ветер шелестел золотой листвой где-то наверху, птицы перекликались в ветвях. Рыцарь почтительно сел немного в стороне от Даэтари, не решаясь навязывать ей свою близость. Только на мгновение осторожно прикоснулся к шелковистым черным волосам.
— Мне так хорошо с вами, — сказала Даэтари. — Спокойно. Вы сильный и надежный.
— Вас не пугает любовь мертвеца?
— Нет. Но… я не могу обещать.
— Чего?
— Ответного чувства.
"Зачем я это ляпнула? Он же так дорог мне. А вдруг он сейчас уйдет и я больше не увижу его?" Но смелости сказать рыцарю о своих чувствах у нее не хватило.
— И не надо! — искренне сказал Антен. — Вы живая. Вам это совершенно ни к чему. Я только хотел бы иметь возможность иногда видеть вас. Бывать рядом...
— С удовольствием, — улыбнулась Даэтари. — Вы так интересно рассказываете. Я словно вижу все своими глазами. Я могу слушать вас бесконечно.
— У меня изменилась речь, — задумчиво сказал он.
— Да, я заметила, — ответила девушка. Действительно, сухие рубленые предложения в речи Антена сменились более плавными фразами, в которых даже проскальзывали тени эмоций.
— И все благодаря вам.
— Вряд ли именно мне. Просто раньше вы были одиноки.
— В общем-то нет. У меня есть брат, есть воспитанница. Но никто не смог согреть мне душу так, как вы.
— Воспитанница? Откуда она? Расскажите о ней.
— Когда я пытался найти хоть какой-то смысл своего существования, мой брат предложил мне взять сироту из приюта. Я и взял. Это девочка, еще не подросток. Я учу ее основам рейнджерской премудрости — то, что я помню сам.
— А как ее зовут?
— Кайли.
— Как интересно. Я хотела бы с ней познакомиться.
— В этом нет ничего невозможного.
— А я не хочу детей, — неожиданно сказала Даэтари. — Родители хотели внуков, но я… просто не хочу. Возиться с грязными пеленками, слушать младенческие вопли, кормить по часам — фу!
Глупо было говорить такое мужчине. К тому же это не было правдой. Но ей очень хотелось дать ему понять, что она не нуждается в детях, и их отсутствие не станет для нее трагедией. Ведь он не может иметь детей, это очевидно. "А вдруг он сочтет меня черствой и бездушной ведьмой?" Она так и не смогла понять, зачем произнесла фразу про «не хочу детей», ведь, судя по всему, он не мог не только иметь детей, но и заниматься физической любовью.
Антен задумчиво кивнул, глядя на море. Он как раз отчаянно мечтал о собственном ребенке. Не ради продолжения рода, удовлетворения амбиций или чего-то подобного — просто хотел взять на руки комочек родного тепла, свою кровь, для кого он был бы всем. Подарить другому существу жизнь, а потом, пока дитя будет расти, открывать ему огромный прекрасный мир. Он понимал, что этой мечте никогда не сбыться, но живая женщина, не желающая иметь детей, его несколько удивляла. Впрочем, это ее дело, ее выбор и ее жизнь.
— Вы так печально смотрите, — сказала Даэтари. — Это потому, что у вас не может быть своих детей?
— Да, — видимо, не зря говорят о женской интуиции.
— Не стоит огорчаться. В Луносвете много бездетных семей, вполне живых. Некоторые, как вы, берут сирот на воспитание.
— Вы правы. Не стоит мечтать о несбыточном. — Антен снова посмотрел на текучие, упругие черные волосы, сияющие на солнце. — Хотя мне только мечтать и осталось. — Неожиданно у него с языка сорвалось: — Я — проклятая тварь, живой мертвец. Кому я нужен такой? Только тем, у кого нет выбора — брату, у которого, кроме меня, никого не осталось, и девочке, которой даже с нежитью лучше, чем в приюте.
— Напрасно вы так говорите, — покачала головой чернокнижница. — Вы сильный, мужественный и благородный.
Антену было безумно приятно услышать от нее эти слова. Как будто успокаивающий бальзам пролился на открытую душевную рану — сжимавшая душу боль отпустила. А девушка продолжала:
— Что касается того, что вы нежить… Недавно у моих знакомых была свадьба. Он Отрекшийся, но они очень любят друг друга.
— А она кто?
— Она — очень красивая троллиха.
— Подождите… — Антен пораженно посмотрел на Даэтари. — Вы хотите сказать, что живая женщина согласилась выйти замуж за мертвеца?
— Да, и счастлива. Так что не надо ставить на себе крест. Все еще может быть.
Шум моря превратился для Антена в грохот симфонического оркестра. «Все еще может быть». Некий Отрекшийся, такая же нежить, как и Антен, сумел найти любовь после смерти. Значит, нет ничего невозможного… и это сказала Даэтари. Сказала абстрактно или… Рыцарь смерти растерянно посмотрел на девушку. Или она… Нет, даже думать об этом не следует. Потому что он слишком отчаянно любил ее и понимал, что влюбиться в нежить — не самая лучшая судьба. Она не боится его любви, она… а что, если она все-таки привяжется к нему? Он чувствовал, что, несмотря на вежливое "вы" и полное отсутствие каких-либо намеков на сближение с его стороны, ей нравится быть с ним. И чем дальше, тем больше нравится. Так не пойдет. Ради нее самой, нужно это прекратить. А значит… сделать именно то, чего он не хотел и боялся делать.
Он встал на ноги, отошел подальше от берега и снял жилет и рубашку.
— Посмотрите на меня.
Его тело было смугло-серым, резко темнеющим к рукам. Иссохшие мышцы, зеленые пятна начавшегося разложения. На груди виднелись немало шрамов от заживших ран, самый большой находился точно над сердцем. После такого удара не выживают. Эта рана убила его.
Даэтари ужаснулась. Нет, не его телу. "Каким чудовищем нужно быть, чтобы сделать такое с эльфом? Как Антен смог пережить все это?" Пережить... Странное слово в применении к рыцарю смерти, но с этого мгновения он перестал быть для нее мертвецом. Ведьма взяла себя в руки. "Не хватало еще, чтобы он подумал, что напугал меня".
— Ну и ничего страшного, — решительно ответила Даэтари, — если вас так смущает ваша внешность, то я вполне могу немного помочь. — Она вытащила из сумочки тональный крем и принялась закрашивать шрам над сердцем и самые выделяющиеся пятна. Антен слегка вздрогнул от ее прикосновений. А Даэтари поймала себя на мысли, что делает это слишком медленно. Она впервые прикоснулась к Антену. От близости его тела она разволновалась, щеки покраснели. Не смея поднять на него глаз, она закончила косметическую процедуру и отступила.
— Ну вот. Теперь вам можно спокойно загорать даже на общественном пляже. А вы что, надеялись, что я проникнусь к вам отвращением и уйду?
Рыцарь смерти смутился — от того, что она точно угадала его намерения.
— Я… хотел бы, чтобы вы знали, что я такое.
— Теперь знаю. Ну и что? А я ведьма. Я вожусь с демонами и даже сама иногда становлюсь фиолетовым чудовищем с рогами. Тоже мерзость, на взгляд наших луносветских обывателей.
Антен смущенно улыбнулся и сел на песок. Одеваться он не стал.
В конце концов… пусть он мертв, но подставить тело солнечным лучам и соленым каплям, которые несет прибрежный бриз, приятно и ему. То есть раньше у него не было таких желаний… а теперь есть. Когда она рядом, он чувствовал себя живым, пусть не полностью, но обычные ощущения живых существ начинали пробуждаться в нем.
Даэтари тихонько опустилась на песок рядом с Антеном и обняла колени. Они молча глядели на морскую гладь, где в туманной дымке вырисовывались очертания Лесов Вечной Песни. Они еще не знали, что Великое Солнце уже навсегда связало их судьбы крепкими золотыми нитями…
Антен протянул руку и осторожно провел ладонью по ее черным волосам.
Шли дни. Антен ходил на службу, а в свободные дни встречался с Даэтари. Иногда его начинала мучить совесть, он думал, что ему лучше исчезнуть из ее жизни, не смущать девушку своим бесплодным, бессмысленным чувством. Но она с такой радостью встречала его, с таким удовольствием бродила с ним по разным уголкам Азерота, что у него просто не хватало сил отказаться от новых встреч. В конце концов, успокаивал он себя, она сама так решила. Она видела меня и знает, что я такое. Если она продолжает встречаться со мной, значит, таков ее выбор — и кто я такой, чтобы оспаривать его?
Со временем рыцарь смерти все-таки решился на прикосновения. Даэтари не возражала. Он целовал ее локоны, держал ее руку, а на привалах даже решался осторожно обнять ее за плечи. В любом случае, это были абсолютно целомудренные ласки; опасности, которая исходит от чувственного желания мужчины, просто не было. Неоткуда было ей взяться. Только нежность, восхищение и глубокое преклонение перед прекрасной женщиной, согласившейся принять его любовь.
Время для Даэтари разделилось на две части. Когда его нет рядом, и когда он с ней. Серые будни и яркое ощущение счастья. Его прикосновения были трепетны и приятны. Она понимала, что это проявление нежности и любви живой души, а не мертвого тела. Но разве можно смотреть на любимого и не желать большего? Каждый раз, когда он обнимал ее, сердце начинало выпрыгивать из груди. Ей стоило огромных усилий сдержать в себе желание прижаться к нему всем телом, поцеловать его губы. Нет, нет. Этого нельзя делать. Подобный порыв расстроит его и лишний раз напомнит о том, кто он.
Однажды Антен решил показать Даэтари еще один рейнджерский секрет. Большинство молодых жителей Луносвета и студентов с Острова Солнечного Скитальца считают, что стены города с северной стороны вплотную подступают к побережью, и искать там нечего. На самом деле это не так. Нужно обойти северо-западный или северо-восточный углы города, действительно пройдя часть пути по воде, потому что там отвесные утесы круто обрываются в море. Но за скалами, как и на Кель'данасе, идет тихая прибрежная полоса — северное побережье материка. Оно поросло травой и волшебными светящимися цветами, над ним круто поднимаются городские стены, у самой воды — полоска песка. В нескольких шагах от берега находятся два островка с травой, песком, деревьями и цветами. А если посмотреть на север, на морскую гладь, то при подходящей погоде, когда в воздухе нет дымки, застилающей горизонт, можно разглядеть силуэт острова Кель'данас.
Даэтари долго выбирала платье для поездки. Подсознательно ей безумно хотелось нравиться Антену, нравиться как женщина. Не так-то просто убедить себя, что вся твоя красота бесполезна. "Ну и пусть. А я все равно буду одеваться, как для живого." Она выбрала самое вызывающее платье — золотистое, состоявшее из короткого вышитого топика и юбки с разрезами, открывавшими бедра. Оно было настолько откровенным, что девушка до сих пор ни разу не решилась надеть его. Повертевшись перед зеркалом, она удовлетворенно кивнула. "То, что надо!"
Антен и Даэтари остановились на большем из двух островков, совсем рядом с самой северной точкой материка, развели костер и устроили пикник. Надо признать, что одеяние Даэтари было крайне эротичным, но рыцарь смерти оставался абсолютно равнодушен к этому аспекту ее облика. Сам он остался в рубашке и штанах, чтобы не смущать ее. Вообще-то он мечтал пригласить Даэтари искупаться, но все не решался предложить.
Закончив с едой, они сидели у костра — с моря тянуло прохладой — и смотрели на далекий Кель'данас. Антен нерешительно обнял Даэтари одной рукой за плечи, второй рукой перебирая ее волосы. Они о чем-то говорили, но он видел только ее глаза, наслаждался звучанием ее голоса и шелковистых волос под рукой…
И не заметил, как подкралась опасность. В мертвом теле внезапно взревел огонь, которого Антен не ждал, просто потому, что не думал, что такое возможно — и в результате не смог сдержаться. Не успев осознать, что делает, он прижал девушку к себе и начал безумно целовать ее волосы, лоб, глаза…
Он не успел даже прикоснуться к ее губам, потому что от неожиданности у Даэтари включился защитный механизм, встроенный во всех прилично воспитанных девушек. Не успев даже осознать, что произошло, она вырвалась из его объятий и собралась надавать нахалу пощечин. Это привело Антена в себя, и его охватило двоякое чувство. С одной стороны — восторг от того, что он все-таки может что-то чувствовать, а с другой — смущение и стыд за то, что он только что сделал. От бережной почтительности в одну секунду перейти к страстным поцелуям! Рыцарь смерти упал на колени перед Даэтари, умоляя простить его.
— Вот, вы все время говорите, что мертвец и ничего не можете, а на самом деле!.. — воскликнула негодующая девушка.
— Извините… — Антен был бы цвета свеклы, если бы умел краснеть, а так только стоял перед ней на коленях, опустив голову. — Я… я просто не знал, что подобные чувства возможны для меня. Я считал, что я… действительно ничего не могу. Поэтому я и не сумел сдержаться — я не знал, что мне нужно сдерживаться. — Антен не был уверен, что Даэтари поняла эту сложную концепцию, которую он и сам до конца не понимал.
Когда конфликт был улажен, и все успокоились, Даэтари пронзила одна простая мысль — рыцарь смерти захотел целоваться. Целовать ее как женщину, как желанную женщину. От этой мысли по телу растеклось приятное тепло. Однако раздеваться для купания она не решилась. Нужно дать Антену время осознать новые ощущения и привыкнуть к ним.
Антен не знал, что и думать. Вдруг Даэтари все-таки обиделась? Ему было очень горько и стыдно перед ней. Если ему разрешают прикасаться к волосам, это не значит, что можно лезть с поцелуями. Он подолгу смотрел в зеркало, разглядывая свое серое иссохшее лицо с сухой морщинистой кожей, и твердил себе, что живая девушка не для такого, как он. Но за этой скорбью в глубине души билась радость. Если он может вот так вспыхнуть и рвануться целоваться, то, может быть, он способен и на остальное? Он объяснял себе, что в любом случае толку в этом нет — живая женщина никогда не согласится разделить постель с мертвецом. Даэтари сегодня однозначно показала, что телесного сближения не хочет. И все же мысль о том, что он, возможно, еще способен на настоящие объятия с женщиной, его радовала. С мужским самолюбием ничего не поделаешь.
Остров Йоджамба очаровывал солнечными пригорками, зеленью пальм и морем, теплым даже на вид. Остров принадлежал троллям, но на нем никто не жил, кроме крабов и попугаев. Антен несколько дней был занят на службе и не мог вырваться к Даэтари, а когда наконец получил увольнительную, решил пригласить девушку куда-нибудь на настоящий тропический пляж. К сожалению, все побережье в районе Пиратской бухты было занято либо нагами, либо пиратами, либо гоблинским промышленным оборудованием, так что чистый уединенный пляж нашелся только на Йоджамбе, подальше от гоблинско-пиратской столицы.
Антену хотелось искупаться. Те отдаленные тени прижизненного восприятия, которые он испытывал в компании Даэтари, манили и очаровывали его. Он хотел вспомнить, каково это — скользить и покачиваться в теплой морской воде, под лучами южного солнца. Но когда они добрались до острова, он не сразу решился раздеться. А вдруг Даэтари сочтет это, ну, неприличным, особенно после его невольной выходки в Кель'таласе? Он собирался попросить у нее разрешения остаться в плавках, но все не решался.
С точки зрения Даэтари, остров оказался просто очаровательным. Солнце, песок, теплые соленые волны. Даэтари хотелось петь, а еще загорать и купаться. Она скинула платье и лукаво посмотрела на Антена. "Мертвый, говоришь? Ну, проверим..." Она побежала к морю, вкладывая в свои движения всю грацию и изящество, на которые была способна. Антен быстро скинул одежду и последовал за ней.
Он изумленно смотрел, как она плывет: как будто сама стала ожившей волной, стремительной и текучей. Они немного поплавали у берега, потом Даэтари воспользовалась заклинанием подводного дыхания, и они нырнули поглубже, оказавшись в экзотическом мире тропического мелководья. Солнечные лучи пронизывали воду, которая, казалось, мягко светится сама. Подводный лес, состоявший из разноцветных кораллов, с яркими тропическими рыбками вместо птиц. Они замерли в воде, так близко друг от друга. Антен не решался прикасаться к ней, не уверенный, что она ему это позволит после того случая. Ну и не надо. Ему вполне хватало для счастья видеть ее сияющие глаза, слышать ее голос и смех. Купаться действительно оказалось приятно, но дело было не в ощущениях — просто он получал удовольствие, глядя, как она скользил или покачивается на воде, как ее тонкая фигурка погружается в глубину или стремительно всплывает вверх. Ему безумно хотелось поцеловать ее. И это было прекрасно.
— Какие красивые мелодии здесь звучат в листве, — сказал Антен.
— За ними и едем, — отозвалась Даэтари.
Прошел слух, что моде на музыкальные записи, охватившей весь Азерот, поддалась и Тиранда Шелест Ветра. Где-то совсем рядом с тем балконом, на котором Верховная Жрица принимала посетителей, в Храме Луны хранились пластинки с записями музыки ночных эльфов. Приходи и бери, как говорится… Одна прорваться во вражеский храм Даэтари не рассчитывала, так что попросила помощи у Антена.
Уже добраться до Дарнаса было нелегко. Граждан Орды туда не возят ни на такси, ни на кораблях. А нужно перелететь через море и подняться на верхушку исполинского Тельдрассила. Тем не менее им это удалось, и два доблестных ордынца отправились на штурм Храма.
Нужно было войти в ворота здания, добежать до крутой спиральной лестницы, подняться по ней на верхний этаж и чуть ли не на глазах у Тиранды и Малфуриона выхватить пластинки из ящика. И на всем протяжении этого пути за ними гнались Часовые — храмовая стража. Антен отбивался мечом и своей ледяной боевой магией, а Даэтари бежала сзади жгла и оглушала охранниц издалека.
А потом они стояли вдвоем среди ветвей Тельдрассила, вдали от городских стен, шатаясь и поддерживая друг друга. Даэтари выпила несколько флаконов с целительным зельем, чтобы затянулись раны и перестала течь кровь; Антен изо всех сил делал вид, что он в порядке, но ведьма видела, что он еле стоит на ногах, и заставила его тоже выпить пару флаконов.
Заветные пластинки покоились в сумках. Зачем им нужна музыка ночных эльфов, Даэтари не знала, но приключение удалось.
— Вы так прекрасны в бою… — прошептала она.
— Вы прекраснее, — он приподнял блестящий локон, лежавший на ее плече, и поцеловал. Это было первое его прикосновение к ней после того нелепого срыва. Даэтари не отшатнулась, и Антена охватило счастье. Он снова и снова целовал черные локоны, потрясенный ее мужеством, боевым искусством и добротой. Он чувствовал, что эта авантюра сблизила их так, как не сближали никакие прогулки. Говорят, чтобы узнать друг друга, надо вместе съесть пуд соли; но воин посоветует идти более простым путем и вместе пролить пинту крови. Так и получилось.
Однажды Антену пришло в голову свозить Даэтари на экскурсию в Ахерус. Она, конечно, никогда не была в летающей крепости Черных Клинков и даже не сразу поняла, что туда можно прилететь так же просто, как в любое другое место. Антен улыбнулся: многим кажется, что эта крепость находится в каком-то другом измерении и никому, кроме рыцарей смерти, туда хода нет. На самом же деле это просто крепость, где не причинят вреда тому, кто приехал с мирными намерениями. Просто мало у кого, кроме рыцарей смерти, бывают там дела. А находиться там живым тяжело — все-таки это обитель нескольких сотен мертвецов, и обстановка там соответствующая. Получше, чем в Подгороде, и по-своему красиво, но все равно мрачно.
Но чернокнижница мрачной обстановки не боялась, а Антен хотел показать ей место, которое он по-прежнему считал своим домом. Для него, как и для любого рыцаря смерти, Ахерус значил очень много, и он думал, что, возможно, ему удастся здесь показать Даэтари еще одну сторону своей сущности. В Ахерусе рыцари смерти не пытаются подражать вкусам живых и соблюдать их обычаи — там они таковы, каковы они есть, честно и без примесей другого социума.
Для посещения Ахеруса Антен счел нужным надеть свои форменные доспехи. Они ничем не отличались от уже ставших привычными форменных доспехов Черных Клинков, кроме цвета: вместо черных они были серовато-голубые. Цвет, соответствующий специализации, в форме допускался, а Антену действительно очень шел приглушенно-голубой. Рыцарь смерти начал с того, что представил Даэтари лорду Могрейну, главе Черных Клинков.
— Он вам приказывает? Заставляет вас делать то, что вы не хотите? — шепотом спросила Даэтари, хмурясь.
— Конечно, он нам приказывает. Мы — военный орден, а он — наш магистр. Но он ничего не «заставляет». Он не Король-Лич. Наша воля принадлежит нам самим, — пояснил Антен.
— А почему под ним мой узор? — удивилась девушка, указывая на мерцающую зелено-фиолетовую брусчатку, которой была вымощена приемная зала. В деталях она отличалась от «узоров», которые кидали на землю чернокнижники во время колдовства, но по стилю и общему виду очень сильно походила на них.
— Признаться, я не знаю, — пожал плечами Антен. — Вообще, Плеть — порождение Легиона, через него она связана со скверной и силами Пустоты. А мы — порождение Плети. Может быть, поэтому.
— Сколько же здесь силы! — прошептала девушка.
С этим Антен был полностью согласен, но его несколько удивило, что ведьма чувствует здесь какую-то близкую к своей силу. Он всегда думал, что рунное могущество рыцарей смерти не связано или мало связано с энергией фел. Оказывается — связь есть.
Затем он повел Даэтари знакомиться с Амал-Тазадом. Лич по-прежнему вел занятия в классе Льда: хотя новых учеников не было, всегда находились те, кто желал обновить или улучшить свои умения. Антен почтительно поклонился учителю.
— Это Амал-Тазад, — пояснил он, — единственный лич, отказавшийся служить Плети. Теперь он преподает боевое искусство Льда. Я учился у него.
— Значит, все-таки Лед, — прошептала девушка.
— Что? — не понял Антен.
— Вы — рыцарь Льда. Это хорошо. Кровь… мне не нравится.
— Посмотрите на меня, — улыбнулся рыцарь смерти. — Не зря же я ношу такую форму. Если бы я обладал силой Крови, я носил бы темно-красные доспехи.
В класс Крови они только ненадолго заглянули: Антен там в свое время занимался, но, что называется, для общего образования. В классе Нечестивости он не учился никогда, но показал его Даэтари для полноты картины. И вот там ведьму повело. Те же зелено-фиолетовые узоры на полу, недобрая магия смерти и разложения, унаследованная у Плети — все это как-то жутко подействовало.
— Сила! Огромная сила… она течет сквозь меня… — Девушка побледнела и даже, казалось, немного позеленела. — Сколько силы…
Тонкие зеленые нити энергии пронизывали пространство вокруг них. Их было много. Они проходили сквозь нее, наполняя удивительным ощущением могущества. Не совсем то, чем она привыкла управлять, но ведь энергию можно изменить. Можно забрать ее себе, впитать всю эту мощь без остатка."Еще, я хочу еще. Больше, еще больше, все, что тут есть!" Неожиданно ведьма почувствовала, что еще чуть-чуть, и она не сможет унять желание впитывать все больше и больше. Перед ее глазами всплыли искаженные лица презренных. "Нет! Я не хочу могущества. Мне ничего не нужно. Только Антен, только его любовь. Надо уйти отсюда."
Антен не мог понять, что за мегасилу чернокнижница обнаружила в летающем некрополе, и хорошо это или плохо. Он поскорее увел Даэтари из класса и повел на нижний, хозяйственный этаж — ему хотелось показать ей повседневное бытие рыцарей смерти: тренировочный плац, рунные кузни, кузницу Корвия… но ей не стало лучше. Она шаталась и твердила про силу.
— Улетаем отсюда? — спросил Антен.
— Да! Немедленно…
Рыцарь смерти отпил из фиала песков, чтобы превратиться в дракона. Даэтари взобралась на драконью спину, и Антен унес ее из Ахеруса.
Насколько он представлял себе, первое, что надо было сделать — найти какое-нибудь солнечное место с зеленью и свежим воздухом. А вот с этим в окрестностях Ахеруса было плохо: Чумные Земли, что вы хотите. Поэтому он помчался через горы в соседний край — Внутренние земли. Там, правда, солнце бывает редко, но зато есть зеленый лес и красивое морское побережье с соснами. А еще там есть поселок троллей, которые могут помочь, если понадобится.
— Куда-нибудь на воздух, на солнышко! — взмолилась ведьма.
— Туда и лечу кратчайшим путем, — отозвался Антен-в-образе-дракона.
Благополучно доставив Даэтари на побережье, он высадил ее в стороне от тролльего поселка и принял свой обычный облик. Девушка устало опустилась на траву. Антен присел рядом с ней, встревоженно глядя в ее лицо и мысленно проклиная себя на все лады. С другой стороны, откуда он знал?.. Он так и не понял, что произошло. Личико Даэтари начало приобретать нормальный цвет, и у Антена гора с плеч свалилась.
— Хотите черепахового супа? — спросила она вдруг.
Даэтари нужно было отвлечься. Она любила готовить, и это действо всегда успокаивало и приводило мысли в порядок. "Надо же. Как неудобно получилось. Никогда не думала, что я такая жадная до могущества."
— Хочу. — Антен сейчас захотел бы что угодно, только бы отвлечь ее от пережитого ужаса.
— Поймайте мне черепаху.
На этом берегу жила целая колония крупных морских черепах, и рыцарь смерти без труда поймал и принес Даэтари одну из них. Девушка попросила его развести костер, набрала воды из текущего с горы ручейка и занялась готовкой супа. Антен сидел рядом, глядя, как в небе бегут облака и покачиваются кроны деревьев. Есть же в мире такие спокойные, далекие от войны места.
В скором времени суп был готов, и они вдвоем с удовольствием поели. Антен почти не чувствовал вкуса и запаха, но суп был горячим — Антену нравилась горячая еда — и главное, его приготовили руки Даэтари.
Рыцарь смерти так и не понял, что произошло с ней в Ахерусе, но зарекся приглашать ее туда.
Над Йоджамбой в ночном небе сверкали тропические звезды. Антен и Даэтари приехали сюда после визита в Нордскол — они решили посетить историческую Цитадель Ледяной Короны. Антен уже привык смотреть на это здание несколько со стороны и теперь с удовольствием показывал его Даэтари. Ему-то ничего, а вот девушка изрядно замерзла, и они, выйдя из ледяной крепости, помчались отогреваться на Йоджамбу.
Правда, попали они туда уже после заката, но все равно было очень тепло: земля, воздух и вода еще хранили жар солнечных лучей. На тот случай, если этого не хватит, Антен развел костер и призвал Духа Кузни, а Даэтари вызвала огненного магматического котенка.
— Сколько тепла у нас… — задумчиво сказала она, сидя у костра и положив голову Антену на плечо.
Антен улыбнулся. Тепла и правда было много, и дело не только в тропическом климате и обогревательных питомцах. Тепло было в его сердце. А для того, чтобы отогреть сердце рыцаря смерти, действительно нужно очень много тепла. И теперь это тепло разливалось по его душе, согревая ее и проникая даже в самые дальние уголки. Эльф-нежить чувствовал себя очищенным от проклятия, как будто он не был нечистой тварью, нарушением законов мира. В этом сине-сером мире, пронизанном звездными лучами, он в первый раз после смерти не испытывал отвращения к себе.
Он сидел, обнимая Даэтари, и смотрел на далекий горизонт. Желания сонно ворочались в его теле — слабые и неясные, ему ничего не стоило укротить их. Никогда. Никогда он не прижмет ее к себе со страстью, не прижмется губами к губам. Их отношения чисты и полны нежности, такой же глубокой и ясной, как воздух южной ночи. И лучшего нельзя желать.
Прошло уже несколько дней с той неожиданной вспышки на северном берегу Кель'таласа. С тех пор Антен ни разу не попытался поцеловать ее еще раз. Наверно, это был просто отголосок памяти или случайный рефлекс тела, которое помнит, что девушек нужно целовать. Даэтари сидела, прижавшись к нему, и ей хотелось плакать. Она всем сердцем любила Антена и была готова просидеть рядом с ним вот так всю свою жизнь. Но как же хотелось поцелуев! "Я сама его поцелую, и пусть думает что хочет."
— Мне пора уходить, — тихо сказала она. И, не успел Антен что-нибудь сказать, она подняла лицо к его лицу и мягко поцеловала его.
Он чуть не сошел с ума. В момент, когда ее губы коснулись его губ, ему показалось, что у него стукнуло сердце.
— Подождите! Умоляю вас! Не оставляйте меня! — взмолился он, протягивая к ней руки, но она уже исчезла. Антен остался на берегу один, судорожно прижимая руку к груди.
Но все же он сумел собрать разлетевшуюся на куски волю и разум и вернуться домой — растерянный, потрясенный, сбитый с толку… и совершенно счастливый. Он забыл о тех высоких отношениях, о которых только что размышлял, и думал только о прикосновении ее губ. И о том, когда он снова прикоснется к ним.
Он целовал ее снова и снова, не в силах оторваться от ее губ. Они опять сидели на северном берегу Кель'таласа, за луносветской стеной. Это место словно ждало их: так благоухала в ночи мягкая трава, так ласково светила луна, такой теплой была земля. Но Антен думал только о девушке, которую держал в объятиях. Он целовал ее, и она отвечала — так же страстно и ненасытно. В перерывах между поцелуями они пытались разговаривать, но разговор сбивался с толку, потому что их слишком сильно тянуло друг к другу.
Даэтари сидела на коленях у Антена и с упоением целовала его. Что-то произошло. С тех пор, как она впервые поцеловала его на Йоджамбе, словно кто-то наверху щелкнул выключателем. Он целовал ее снова и снова. Невозможно, немыслимо, но он любил и желал ее. Женщину невозможно обмануть. Он не притворялся, не воспроизводил известные каждому движения, чтобы доставить ей удовольствие. Он горел страстью! Тщательно подавляемые желания ведьминской горячей крови в один миг вырвались на свободу. У Даэтари закружилась голова.
— Я долго думал, что у меня не может быть никаких чувственных реакций, — попытался объяснить Антен.
— Да? А что же я чувствую бедром? Или это краб забрался?
"Ой, как неприлично," — подумала ведьма. Но все правила приличного поведения леди стремительно прятались на задворках сознания.
Антен смутился. Вопрос был нескромным, но Даэтари права — его возбуждение слишком ясно чувствовалось сквозь тонкую ткань. И она не пыталась вырваться, оттолкнуть его, отвернуться — только обнимала все крепче. И целовала снова и снова. Антен решил, что сейчас — или… никакого «или».
— Я задам вам два вопроса, — сказал взволнованный рыцарь смерти. — Отвечайте на них как хотите, но, прошу вас, ответьте честно. Ради вас самой. "Да, сформулировал." Но лучше не получилось.
— Хорошо.
— Первый вопрос: вы когда-нибудь были с мужчиной?
— Да.
Даэтари немного растерялась от подобного неудобно-прагматичного вопроса, но ответила честно. Она вдруг испугалась, что он сейчас начнет расспрашивать, кто и как оказался первым. Ей совершенно не хотелось ворошить прошлое. "А если он ждал, что я чиста и невинна? Он ведь такой... такой …" Она не смогла подобрать слово. "А я с "брачком"... Сейчас отвернется и сделает вид, что мертвецу ничего не нужно." Ей стало грустно.
А Антен спросил об этом по той простой причине, что ему нужно было знать, может ли он причинить ей боль или нет. Ее ответ решал проблему: больно ей не будет. И это прекрасно. Антен считал, что первые объятья с конкретным мужчиной запоминаются на всю жизнь, и что хорошего в том, что женщина запомнит не наслаждение, а мучение? Так что тому неизвестному, с которым Даэтари была раньше, рыцарь был благодарен.
— Второй вопрос: вы хотите меня?
— Да.
Небо опрокинулось, и звездопад посыпался ему на голову.
— Тогда пропади пропадом все, что нас останавливает!
Антен думал, что он спит или умер окончательно. Точнее, ничего он не думал. Это было невероятно. Как могла живая женщина принять его? Луна и звезды сияли в небесах, но он их не видел, он видел только зеленые глаза, сиявшие для него, только черные волосы, разметавшиеся по траве.
"Антен, моя душа, мой лучик. Мой принц и мой лорд." Все кружилось перед глазами, словно небо, луна и море решили устроить совместную вакханалию. "Я люблю, я люблю вас!"
А потом они лежали в траве, обнимая друг друга, и Даэтари, целуя его ушко, прошептала:
— Dalah’surfal…
Антен только улыбнулся, ошарашенный свалившимся счастьем. Он задумчиво плел косичку, пропуская вперемешку свою белую прядь и ее черную.
— Выходи за меня замуж?
— Нет! — Ведьма отшатнулась. — Не так-то просто искоренить сложившееся в подростковом возрасте предубеждение. Брак у Даэтари прочно ассоциировался с грозным лицом отца, нависшим над ней, и слюнявым благородным блондинчиком. — Я с удовольствием буду заниматься с вами любовью, но замуж — не хочу. Я хочу оставаться свободной.
— Хорошо, — Антен был готов выполнить любое желание Даэтари. Свободной так свободной. Есть ли в Кель'таласе другой ходячий мертвец, обнимавший живую женщину? Они уже посмеялись над судьбой. — Я лишь предложил, Даэтари. Я не стану настаивать.
— У меня раньше было другое имя, — сообщила чернокнижница.
— Какое?
— Родители дали мне имя со значением «Золотая песня».
— Лаурэлин?
— Да. Я разрешаю вам так называть меня. Но только вам.
— Спасибо, — прошептал Антен с улыбкой. Такое доверие ничем не хуже согласия на брак.
А через несколько минут, отдохнув, они снова потянулись друг к другу.