Оудское восстание ----------------- Британский резидент Черри явился в особняк, который занимал Вазир Али в Бенаресе в тот момент, когда тот завтракал со своей молодой женой. С порога, не здороваясь он заявил, что британское правительство в Калькутте полагает, что проживание бывшего набоба в Бенаресе провоцирует народные волнения и недовольство, поэтому требует от него перебраться в Бихар под угрозой лишения пенсиона. Фирюза, за словом в карман не лезшая даже в присутствии Ясмины, тут же высказалась по поводу манер резидента. Европейскому этикету Фирюзу, как и прочих придворных дам при дворе Аздахак-шаха, учила Ноор, когда ещё не была Элен, поэтому поведение резидента было раскритиковано в мельчайших подробностях и исключительно по делу. Если бы Черри сам не сознавал в глубине души правоту своей прекрасной собеседницы, может быть бы ему удалось пережить этот день. А так он взорвался: — Вот ещё, всякая делийская шлюха будет меня тут манерам учить! Есть вещи, которые никогда нельзя говорить в присутствии мусульманского аристократа. И это одна из них. Вазир Али был очень миролюбивым юношей. Он стерпел своё отстранение от престола, он терпел домашний арест в Бенаресе, он терпел, видя как англичане потихоньку отбирают власть и доходы у его дяди, которого сами же посадили на принадлежащий ему по праву трон. Но когда этот британский выскочка, а Вазир Али прекрасно знал, что Черри даже не дворянин, позволяет себе такое, да ещё в присутствии слуг... Проглотить это оскорбление значило окончательно потерять лицо. Он вскочил из-за стола и сделал два решительных шага к англичанину. Остановился он рядом с охранником, всё это время как статуя стоявшим сбоку от двери. — Держите, набоб, — прошептал охранник, протягивая Вазиру эфес своей сабли. — Ты не в том сейчас положении, чтобы предъявлять мне какие-то претензии. — тем временем ледяным тоном говорил Черри. — Сядь на место и успокойся, пока я ещё про твою матушку чего-нибудь не сказал. Сабля птицей вылетела из ножен, которые охранник протягивал своему господину, и голова резидента покатилась по полу. Фирюза вскочила, подбежала к окну, распахнула его и выпустила в утреннее небо две, непонятно откуда взявшиеся красные ракеты. В Бенаресе не было сипаев Ясмины. Но личная охрана Вазира Али была хорошо подготовлена и проинструктирована. Поэтому через два часа, когда подошли укрывавшися по окрестным деревням части с артиллерией, делать им в городе уже было нечего. Лейтенант Дункан, пытавший отбиваться саблей на лестнице своего дома был убит, двое спутников Черри так и не покинули дом опального набоба, и кто-то ещё, неплохой наездник сумел ускакать вниз по течению Ганга. Теперь оставалось дождаться вечера, когда все наблюдатели из созданной по всему Ауду сети будут внимательно смотреть в нужные участки неба, и дать ракетами условный сигнал. * * * Джим Бэнкс, медик прикомандированный к британскому отряду в Лакхнау, относился к индийцам без предубеждения. Он не стеснялся в одиночестве прогуливаться по городу, вступать в разговоры с горожанами, конечно теми, которые поприличнее, и, если требовались его профессиональные услуги, не особенно интересовался платежеспособностью пациента. Поэтому, если офицеры сипайской роты, размещенной в городе, уже давно ловили косые взгляды местных жителей, и опасались выходить в город поодиночке, доктор Бэнкс спокойно гулял по городу. Однажды он обратил внимание что на закате некий почтенный купец стоит на площади перед мечетью, внимательно наблюдая за небом на юго-востоке, и заметив там что-то вроде далекого фейрверка, сам запустил пару ракет. Бэнкс был немного знаком с этим купцом, как-то он помог ему с пустячным нарывом на щеке. Купец был не из тех, кому лишний шрам бы существенно помешал, но то что искусство английского доктора позволило обойтись без шрама, заставило купца уважать «хаким-сахиба». — Почтенный Ахмет, что вы тут делаете, — поинтересовался англичанин. — Да вот, запускаю ракету во славу калифа Хасана, мир ему. — А те ракеты, которые только что были на горизонте? — А это в храме Лакшми индусы запускают в честь какого-то своего языческого праздника. На следующий день на закате Бэнкс опять проходил мимо мечети. И опять Ахмет наблюдал за запущенными в храме Лакшми ракетами, и запускал свои. Только цвета ракет поменялись. Ахмет опять назвал имя какого-то мусульманского святого, память которого он чтит таким образом. На следующий день доктор специально проложил маршрут своей прогулки так, чтобы в это время пройти мимо мечети. И опять там был небольшой фейерверк. Бэнкс наблюдал за ракетами неделю, но так и не смог найти какую-то закономерность в их цветах. Наконец, на восьмой день ракеты вдруг оказались такого же цвета, что и вчера. И Ахмет запустил две своих ракеты тех же цветов, что и вчера. — А это что значит? — спросил врач. — А это значит что у правоверных жителей Лакхнау есть два часа, чтобы резать инглезов, — с недоброй усмешкой сказал Ахмет. Бэнкс поёжился, и на всякий случай опустил руку в карман сюртука, где он носил небольшой пистолет, заряженный картечью: — А что будет через два часа? — А через два часа придут сипаи падишах-ханум Ясмины, и не прекратят беспорядки. А тех англичан, которых мы не вырежем, они будут, как это по-английски, «интернировать». — Что, вот прямо сейчас ты возьмёшь и будешь меня резать? — спросил Бэнкс удивляясь грубости нравов туземцев. — Не, не буду. Лучше ты меня будешь резать, если у меня опять чирей вскочит. Иди лучше в казармы, тут недалеко, успеет толпа собраться. Заприте ворота и ждите когда придут солдаты падишах-ханум. Он окликнул какого-то мальчишку: — Али, беги в дом Аман-сахиба, найди там Урмана-сердара и скажи ему «зеленый-синий-красный». Не перепутаешь? — А это что значит? — продолжил расспросты Бэнкс, немного успокоенный тем, что его резать пока не собираются. — А это про то, что произошло в Бенаресе. Ведь когда Урман-сердар придёт со своими солдатами вас интернировать, ему надо будет сказать, почему это вдруг набоб Ауда перестал быть вассалом вашей Компании и стал опять вассалом падишах-ханум. Ну не опять её вассалом, Ясмина на троне всего-то три месяца, а опять вассалом падишахов Дели. Вообще, негодное это дело быть вассалом Компании. Вот если бы он был вассалом короля Георга, или даже вассалом лорда генерал-губернатора, а лучше — его брата Артур-сахиба, тогда может быть и не стоило бы под Дели уходить. Настоящий сюзерен не стал бы смещать Вазира Али. Он был хороший набоб, ничего плохого не делал. А у вас в Компании какие-то интриги вечно. Взяли, посадили на трон старика Саадата Али вместо молодого Вазира Али. — Интересно, почти год вы Саадата Али терпели, а теперь вот перестали. — Ну, так получилось. Тогда, в январе вы хорошо подготовились к тому, чтобы набоба менять. Теперь мы хорошо подготовились. Тем временем на площадь стали потихоньку стекаться люди. Сплошные мужчины, молодежи не так много, в основном почтенные отцы семейств. Оружия почти ни у кого не было, но всё равно эта толпа как-то не вызывала у Бэнкса ощущения спокойствия. Он счёл за благо ретироваться и быстрым шагом направился в казармы. В Лакхнау была размещена только рота Бенгальской Армии. Почти всё, что могли выставить Бенгалия и Мадрас сейчас маршировало в сторону Майсура. Похоже что в Дели действительно хорошо выбрали момент. Не успели ворота захлопнуться за доктором, как на улице перед казармами появилась вериница носильщиков, согнувшихся под тяжестью каких-то мешков. Они сбрасывали мешки на землю и на другие мешки, подчиняясь командам какого-то муллы, и в считанные минуты напротив казарм выросло сложенное из мешков с песком укрепление. По идущей к воротам улице застучали копыта и загремели колёса и на площадь выкатились две полевые 8-фунтовки, запряжённые шестёркой каждая. Расчеты быстро сняли орудия с передков, на руках закатили их в построенный из мешков редут, отвели лошадей куда-то за угол. Все офицеры и больше половины нижних чинов собрались у ворот, глазея на происходящее. Вот на площадь, чеканя шаг, с двух сторон вышли колонны пехоты. — Как идут, как идут, выдохнул сержант Гастингс. Вы, обормоты, — он оскалился на сипаев своего взвода, — когда-нибудь научитесь так ходить? — Теперь — научатся. Как бы себе под нос пробормотал Бэнкс. — Если сегодня мы уйдем отсюда живыми. Они будут носом землю рыть, но не допустят, чтобы славные солдаты Бенгальской Армии держали строй хуже, чем солдаты какой-то туземной царицы. На площадь тем временем выехал на белом коне офицер. Он подъехал к воротам, и не слезая с седла объявил: — Господа, сегодня утром британский резидент Черри в Бенаресе нанес жестокое оскорбление жене Вазира Али. Такое, которое в приличных семьях смываются только кровью. В ходе состоявшейся после этого драки Черри и ещё несколько европейцев убито. Наваб Вазир Али обратился к падишах-ханум Ясмине с просьбой восстановить справедливость и отменить насильственное свержение его с трона, выполненное губернатором Джором Шором в январе. Он изъявил готовность признать статус вассала от Империи Моголов, как при Аурангзебе. Поэтому Империя вводит войска в Ауд с целью обеспечения законности и порядка. Всем прочим вооруженным формированиям потребуется либо принять присягу на верность падишах-ханум Ясмине, либо разоружиться, либо покинуть пределы Ауда. Насколько я понимаю, для англичан и бенгальских сипаев присяга на верность Ясмине будет нарушением уже данных ими присягу, а разоружение несовместимо с честью, поэтому полагаем, что вы согласитесь покинуть пределы Ауда со своим оружием и знаменами. — Выставили против роты батальон с пушками, и теперь предлагают «Уходите с оружием и знаменами» прошипел сквозь зубы лейтенант Трейси. Но сопротивление действительно бесполезно. Одна пушка первым же ядром вышибет ворота, вторая — сметёт картечью тех, кто за ними. На таком расстоянии промахнуться невозможно. Похожие события произошли в тот же вечер в Аллахабаде, Фатехгархе, Горакхпуре и везде, где англичане разместили свои гарнизоны. Кровь пролилась только в Бенаресе. А в остальных городах повторялось всё то же самое. Чётко действующие артиллеристы, пехота с безупречной выправкой, вежливый офицер, зачитывающий уважительный по тону, но издевательский по содержанию ультиматум...