Посольство в Нагпур ------------------- За несколько месяцев пребывания в Дели, Генри Кольбрук уже привык к тому, что его вот так запросто приглашают на чаепития в императорский дворец. Или что на ужин у какого-нибудь офицера-француза или инженера-англичанина, куда Кольбрук бывает приглашён, столь же запросто является императрица в сопровождении своего молодого Великого Визиря. Вот и в этот раз на ужине у Тревитика присутствовали Ясмина, Ранджит Сингх, Дженнифер, Нур де Буань, и даже Датар Каур, чувствовавшая себя несколько неловко в европейском платье. На Беринга Кольбрук даже внимания не обратил. Чего бы одному инженеру не придти в гости к другому инженеру. Вот наличие тут нескольких явно мусульманских купцов — это уже интересно. У Ясмины явно прослеживается политика втаскивания крупных торговцев и промышленников в имперскую элиту. Пока судья обдумывал эту мысль, Ясмина подошла к нему и сказала: — Сэр Генри, тут есть одна новость, которая, возможно будет интересной вам. Новость оказалась донесением тайного агента из Нагпура, которому удалось как-то получить информацию с совещания жрецов храма Кали. Из этой информации вытекало, что маленькие язвочки, уже второй месяц покрывавшие кожу генерала Артура Уэлсли — работа жрецов этого храма. Месть за уничтожение разбойничьей армии Дхундии Во. — И что с этим мне предполагается делать? — спросил Кольбрук. — Ну, во-первых, известите генерал-губернатора. Конечно, ему вы это донесение показать не сможете, только цитаты, которые я вам сейчас дам переписать, но ведь и у меня нет никаких доказательств, что это подлинный документ, а не художественное произведение, которое сотворил этот брахман, обкурившись опиума. Но у меня есть основания доверять ему, у вас — мне, а у Ричарда Уэлсли — вам. Да, кстати, вот вам ещё баночка мази, которая поможет облегчить страдания брата генерал-губернатора. Естественно, баночка тем же вечером вечерним дилижансом уехала в Бенарес, и уже через неделю была на столе у Ричарда Уэлсли. Еще через неделю бенаресский дилижанс привез Кольбруку пакет из Калькутты с печатями генерал-губернатора. На следующий день на завтраке у Вульфа, который не изменил своей привычке давать странные завтраки и в Дели, Кольбрук встретил Беринга и рассказал ему о том, что Уэлсли предложил ему съездить в Нагпур и потребовать от Рагходжи Бхонсле, чтобы он что-то сделал со своими подданными-тугами. — Думаю, что Бхонсле будет упрямиться и говорить, что светская власть не вмешивается в дела храма Кали. Но вы ему намекните, что в случае чего Компания может легко сдать Нагпур Империи. А у Ясмины есть что припомнить жрецам Кали. Может быть это подействует. Кольбрук запомнил эту мысль, и всю дорогу до Нагпура, сначала на прекрасном имперском почтовом дилижансе до Бхопала, потом 200 миль верхом, всё крутил её в голове, думая как бы её подать так, чтобы произвести большее впечатление на индусов, чей характер он, как он полагал, хорошо знал. Во время первой аудиенции у Бхонсле он не выложил на стол этого козыря, попытавшись договориться о том, что на следующую аудиенцию раджа пригласит кого-нибудь из высших жрецов храма. На следующий день в тронном зале сидел брахман в более-менее обычном для этих мест костюме, сложением больше похожий на богатого воина-землевладельца, не чурающегося пиров и возлияний, чем на жреца-аскета, питающегося подаянием. Кольбрук ещё раз изложил своё дело. — Мы не собираемся отменять решения совета нашего храма всего лишь по просьбе каких-то там иноземцев, — заносчиво ответил жрец. — Я думаю, в ваших интересах, магараджа, как-то воздействовать на жрецов, — сказал англичанин. — ведь генерал-губернатору Уэлсли достаточно сказать всего три слова для того чтобы и вы, раджа, и вы, Учитель, сильно о своём решении пожалели. В глазах жреца мелькнула искорка интереса, но он остался неподвижным и безмолвным. Рагходжи Бхонсле такой выдержкой не обладал. — И какие же три слова? — поинтересовался он. — «Ясмина, забирай Нагпур», — отчеканил судья. Жрец остался абсолютно неподвижным, и казалось бы, безмятежным. — Он не посмеет! — возмутился раджа. — Ведь есть же акционеры в Лондоне, которые не захотят терять союзника. Кольбрук сделал на лице выражение, не менее непроницаемое чем у сидевшего в уголке туга: — Ну что, мне сообщить генерал-губернатору, что вы отказались пойти навстречу? По полному лицу Бхонсле пошли красные пятна. Он мучительно боролся с собой. — Говорите, — наконец выдохнул он. — Не думаю что он посмеет пойти против храма Кали. Кольбрук пожал плечами и распрощался. Предстояло 700 миль пути до Калькутты, и боьшая часть — по владениям Бхонсле. Судья внезапно подумал, что если Ясмина и правда заберет Нагпур и Ориссу, то она по крайней мере пустит тут приличные дилижансы.