50000 тонн железа ----------------- *Дели, 30 июня 1807* Корнуоллис примчался в Дели со всей возможной скоростью. Как он ухитрился за три дня добраться от Калькутты до Бенареса, это совершенно непонятно. Но от Бенареса до Дели уже вполне функционировала железная дорога, и курьерский поезд доходил за сутки. Откуда генерал-губернатор успел так быстро после заключения Тильзитского мира узнать о присоединении России к континентальной блокаде? Вроде ж в европейских газетах, которые с момента пуска телеграфной линии Европа-Лахор, передаются в Дели и Калькутту по телеграфу, этого условия не публиковали. Или оно просчитывается? Никаких специальных инструкций к нему не поступало, это наша служба контроля за телеграфом могла гарантировать. Только обычные новости. Но новости из Тильзита пришли в тот же день. До Тильзита русские уже телеграф дотянули. Кстати, телеграфная связь с Англией, по линии, идущей через Афганистан, Хорезм, Россию и Швецию вполне продолжала работать. Ей совершенно не мешало то, что Швеция находится в состоянии войны с Наполеоном, а Россия уже нет. Будем надеяться что в секретных протоколах Тильзитского мира в этой реальности нет ничего про прерывание связи Англии с Индией. А то ведь Империя Моголов ни с Россией ни с Францией не ссорилась, а если наши телеграфные линии начнут резать — поссорится. В общем, почему заключение мира Франции с Россией так взволновало генерал-губернатора Британской Ост-Индской Компании, и причем здесь Империя — понятно. Поставки железа и пеньки, необходимые Королевскому Флоту, прекратились. И нужно срочно изыскивать замену. А у кого в этой реальности есть в достатке доменные печи и мартены(вернее, здесь они называются лебоны)? Только у нас. Я уже начал прикидывать, какие железнодорожные проекты можно свернуть и строительство каких мостов притормозить, чтобы выделить необходимые количества железа на экспорт. Все же, несмотря на то, что за прошедшее десятилетие мы построили очень неплохую по местным меркам металлургию, железа нам постоянно не хватало. Но тут Корнуоллис озвучил цифры. Оказалось, Англия закупала в России всего три миллиона пудов железа в год. Меньше 50 тысяч тонн. Да столько у нас на складах готовой продукции лежит. Поднять выплавку на такое количество, для нас это всего два процента, мы можем особо не напрягаясь, только платите. — Первое, — стала ставить условия Ясмина. — Доставка железа в Великобританию на наших кораблях. Первый корабль, семь с половиной тысяч тонн груза, выйдет в море через сутки, максимум двое, после того, как мы получим официальное сообщение о том, что английский парламент внес поправки в Навигационный Акт, включив Империю в число тех стран, которые могут ввозить в Англию свои товары на своих кораблях. Насколько я понимаю, это и в ваших интересах. Флот Компании состоит из полутора сотен небольших тихоходных судов, грузоподъемностью не более 500 тонн. Они полностью загружены перевозкой селитры, тканей и прочих традиционных товаров вашей Компании. Увеличить грузопоток на 50 тысяч тонн в год вы не в силах. Для нас 50 тысяч тонн это 7 рейсов любого из наших новых пятимачтовых барков. Учитывая их скорость, они обернутся минимум четыре раза в год. Нам придется выделить на эту линию только два корабля. Столько у нас есть. Более того, мы можем пойти на задержки по бразильским контрактам и поставить сейчас на линию четыре корабля. Чтобы в текущем году доставить вам 50 тысяч тонн, хотя полгода уже прошло. Теперь пенька. Нет, увы, у нас нет 3 миллионов пудов пеньки. Наша конопля, как вы знаете, больше подходит для того, чтобы ее курить, чем для изготовления канатов, да и таких холодных рек как в России, для её вымачивания у нас нет. Но могу предложить вам джут. Мы сами используем сейчас в нашем флоте преимущественно его, плюс еще хлопковую ткань тройного плетения для парусов. * * * *Лондон, 1 июля 1807 года* — Это что, передавалось открытым текстом? — спросил герцог Портлэнд, премьер-министр, у Джорджа Кэннига, секретаря иностранных дел, протягивая ему лист с эмблемой Императорского Могольского Трансконитентального телеграфа. — Видимо, да. Не знаю, как в ОИК, но когда наши послы в Петербурге или Стокгольме шлют шифротелеграммы, на таких листах приходят бессмысленные группы букв и цифр. А наши шифровальщики пишут уже на бланках Форин Оффис. — Значит это читали в Петербурге? — Наверняка. И в Стокгольме тоже. А что это? — Это коммерческое предложение, которые Императорские Мастерские Дели делают Казначейству Великобритании. Поставки железа, стали и джута в количествах, сравнимых с прошлогодним российским экспортом, но сильно дешевле. Потом смотрите, что они нам предлагают: тут десяток разных сортов стали, я уже отправил копию с курьером в Вулвич Конгреву, этот молодой человек разберется, что нам нужно и зачем. Кроме того — откованные клинки для кавалеристких сабель и палашей принятого у нас образца, ружейные стволы, лопаты и кирки, всякое мелкое чугунное литье и кованные детали для флота, гвозди разных размеров. И всё это на вес, по цене от полутора до двух цен стальных слитков. Причем с доставкой «В любую защищенную бухту Британских островов с глубинами не менее 30 футов. Перегрузка на баржи входит в стоимость» — По-моему, совершенно замечательно. — Мне так не кажется. Я посовещался с Хавкесбери, и он полагает, что мы фактически убъем английскую промышленность, если закроем потребности армии и флота импортом. Но вариантов у нас нет. Надо соглашаться. * * * *Ливерпуль, 20 августа 1807* Несколько пожилых людей в одежде, выдающей зажиточность, стояли на берегу эстуария реки Мерси и наблюдали за тем, как из моря в устье реки заходит огромный пятимачтовый корабль. Вот он лег в дрейф и стал спускать два огромных паровых катера, пары в которых были разведены заранее. Катера приняли буксиры, один с носа, второй с кормы и принялись сноровисто разворачивать гиганта вдоль течения реки. Рядом с пожилыми людьми стоял молодой человек в форме капитана Королевского флота, а рядом с ним юноша, почти мальчик, в форме мичмана. — Капитан Кохрейн, — спросил мальчик. — А как они ухитрились построить такой большой корабль, что он не переламывается на волне? — Не знаю, Фредерик, — ответил тот. — Говорят что они строят корабли из железа. Но так вот с виду по нему и не скажешь. Покрашен белой краской, как обычный деревянный. — Молодой человек, — вдруг обратился к нему один из пожилых джентлеменов. — Если вы рассеете наше невежество по части некоторых аспектов морского дела, мы постараемся помочь вашему юному другу в с вопросами, связанными с железным строительством. Позвольте представиться, Джон Уилкинсон, промышленник. — Томас Кохрейн, капитан Королевского Флота. А этот юноша — мичман Фредерик Мариэтт, можно сказать мой подопечный. Фредерик тем временем забыл про огромный корабль и буквально ел глазами своего собеседника. Вернее его шляпу-котелок. Уилкинсон заметил это и улыбнулся. — Что, юноша, впервые видишь железную шляпу? Она действительно из железную, можешь потрогать, — с этими словами он снял с шляпу с головы и протянул юному мичману. — Как видишь, из железа можно делать шляпы. И корабли тоже можно. Я уже пробовал. Правда, не такие большие как мистер Серж ибн-Базиль строит в Карачи, но всё же. И мосты можно. И даже можно добиться того, чтобы оно весило меньше, чем деревянная конструкция такой же прочности. Но мне бы хотелось посмотреть на это чудо техники поближе. Тем временем барк встал на якорь прямо напротив компании джентльменов. Один из катеров отделился от него и запыхтел по направлению к баржам, стоящим у берега прямо у собеседников. Когда катер подошёл к берегу, Уилкинсон попросил Фредерика отнести командиру катера свою визитную карточку для передачи капитану барка. Прочитав фамилию на карточке, командир вскочил на кницу и, взяв в руки по довольно большому флажку, начал ими размахивать. Вахтенный на шканцах барка тоже вытащил флажки и стал что-то отвечать, пользуясь той же сигнальной системой. Потом молодой человек в чалме, вальяжно прогуливавшийся по шканцам что-то ему сказал, и тот замахал флажками еще интенсивнее. Фредерик выскочил из катера и бегом подбежал к Уилкинсону: — Сэр, капитан Муиз-уд-дин Султан приглашает вас и ваших спутников на посетить его корабль в любое удобное для вас время. Хоть на этом катере. Потом посмотрел на Кохрейна умоляющим взглядом. — Муиз-уд-дин говоришь? — переспросил тот. — Сэр, вы позволите нам с Фредериком войти в число ваших спутников. — Да пожалуйста, — сказал Уилкинсон, которому юный мичман был чем-то симпатичен. — А вы где-то уже слышали имя этого капитана? — О, да — ответил Кохрейн. — Во-первых, это майсурский принц, один из сыновей Типу Султана. Во-вторых, во время войны за Гуджарат шесть лет назад, он командовал отрядом броненосных паровых канонерок. В-третьих, полтора года назад на Сандвичевых Островах он возглавил флот короля Каумауалии в войне с королем Камехамеха. Камехамеху поддерживали британские купцы. У него были корабли европейской постройки, пушки и ружья в больших количетсвах. У Каумауалии не было ничего кроме туземных пирог и некоторого количества ружей. Когда железные изделия Лахорского механического завода пускают ко дну арабские доу, это неудивительно. Гуджаратскую войну выиграли не майсурские принцы, её выиграли Рихард Беринг и ибн-Базиль. Но разгромить флот из десятка шлюпов европейского образца с помощью флота из туземных пирог, это уже собственное достижение вон того молодого человека на шканцах барка.