Оборона Капштатда ----------------- *Типуабад, 10 декабря 1805* — Привет, братец, — сказал Мухи-уд-дин Муизу-уд-Дину, встретив того на набережной, куда тот высадился с парового катера, спущенного с броненосца «ибн-Базиль Бахш». — Это тебе в награду за Гавайи такой утюг дали? — А до вас новости быстро доходят, — усмехнулся младший из братьев. — Только это не в награду а в наказание. — Что с этой железной миской так сложно управляться? — Управляться предстоит с английской эскадрой. — Которой? — Тут еще несколько месяцев назад англичане отправили эскадру Попхэма с более чем шестью тысячами солдат на борту под командой Бейрда, чтобы отобрать Капштадт у голландцев. На день рождения ихнего бога они как раз дойдут до Столовой бухты. Янссенсу тут больше двух тысяч колониальной милиции не собрать, а против шести тысяч кадровых это ничто, а уж если при поддержке корабельной артиллерии. Мне поручили этому помешать. — Ну при таком кораблике это вроде не проблема. У тебя дальнобойность главного калибра какая? — Шесть миль. — Ну слушай. У меня тут есть четыре виманы «Кит», оборудованные для разведки — Рихард прислал для того чтобы составить карты потенциально золотоносных мест. Сейчас быстренько организуем постоянное наблюдение за маршрутом из Европы к Мысу, и отловим их миль за 200 до цели. Подойдешь на закате с восточной стороны и тихо-спокойно расстреляешь с предельной дистанции. Никто и не узнает что куда делся этот флот. То ли волна-убийца, то ли кракен всплыл, то ли айсберг антарктический заблудился. Мало ли что в этом океане случается. — В том-то и дело, что не пойдет. Нужно произвести демонстрацию силы. Поэтому я должен прийти в Кейптаун как бы стационером. Ага, новейший боевой корабль, один из трех имеющихся у Империи действительно современных кораблей линии — стационером какой-то Капштадт. И когда придут англичане, нагло заявить им, что у меня приказ не допустить каких-то враждебных действий против дружественных Империи голландцев. — Брат, там же Бейрд! — Только это и утешает. Оба майсурских принца переглянулись и плотоядно усмехнулись. Бейрд был тем самым полководцем, который в 1799 сокрушил войска их отца, лишил их родины и заставил искать счастья на чужбине. Но вот, кажется... — По мне, конечно — вздохнул Мухи-уд-Дин, — лучше бы подобные эскапады в Малабаре устраивать. А то уже семь лет как на нашем троне сидит этот мальчишка Кришнараджа Водеяр. Ну ладно, допустим, Ясмине виднее. В конце концов она обещала нам Майсур а Яшванту Холкару — дойти до мыса Коморин. Слушай, а может тебе всё-таки тебе поддержка с воздуха нужна? Там наверняка есть какая-нибудь уютная бухта в паре сотен километров к востоку от Капштадта, на берегах которой только готтентоты коров пасут. Выдвинем туда гидроавиатранспорт, и в случае чего виманы долетят до тебя за час. У тебя беспроволочный телеграф, конечно есть? Какая дальность? — Обещали как раз от Капштадта до Типуабада. — Ну тем лучше. — Нет, пожалуй, не надо. Рихард меня учил: «Умеешь считать до десяти, остановись на восьми». Royal Navy еще не пробовал 150-миллиметровых нарезных снарядов, а ты им хочешь сразу бомбардировку с воздуха показать. Справимся как-нибудь сами. Голландцы тоже, пожалуй, без дела сидеть не будут. — А может туда сухопутные силы перебросить? С тобой пришел корвет, второй у меня тут в качестве стационера, третий завтра придет почтовым рейсом из Карачи. На три корвета мы прекрасно упихаем два полка зулусов со всей штатной артиллерией. Эти ребята, пожалуй, не уступят тем сикхам, с которыми Ранджит Сингх защищал Бенарес. При всем моем уважении к сикхам, тогда Рихард солдат успел только три месяца понатаскивать, а этих мы уже пять лет учим. А значит две тысячи из вполне смогут противостоять шести тысячам англичан, измученных морским переходом. Тем более при поддержке твоими тяжелыми пушками. — И Янссенс решит, что мы с Сензакагоной хотим поделить его колонию. Нет уж, пусть на суше сам справляется. А я постараюсь сделать так чтобы англичане не имели над ним численного превосходства. \* \* \* *4 января 1806 г, Капштадт* Генерал Янссенс на площади муштровал спешно собранное ополчение. Солнце уже клонилось к закату и новобранцы ели волочили ноги. Но четыре тысячи он под ружье за последнюю неделю поставил. Возможно, еще предстоит оправдываться, что по неподтвержденным слухам сорвал народ с полевых работ, но всё-таки лучше перестраховаться. Голод колонии все равно не грозит, а вдруг эти индийцы и правда знают что-то об английской эскадре. Он покосился в сторону Столовой бухты, где дымило это странное низкобортное сооружение с двумя башнями и трубой. Судя по опять же непроверенным слухам это — последнее слово индийской военно-морской техники. Один из трех двухтысячетонных стальных кораблей недавно построенных в Карачи. Зачем эта странная штуковина, борт которой выступает над водой от силы на два фута, приперлась сюда? И правда с англичанами воевать? Тут явился индийский офицер связи, которого к нему приставил майсурский принц, командовавший этим странным кораблем. — Господин генерал, тут с корабля сообщают, что замечены паруса английской эскадры к западу от острова Роббен. Из труб броненосца тем временем повалит густой чёрный дым, и минут через пятнадцать он снялся с якоря и двинулся на северо-запад. \* \* \* *Якорная стоянка к западу от острова Роббен, 4 января 1806* — Смотрите, коммодор, какая хреновина к нам движется, — капитан Хью Даунмэн протянул подзорную трубу Попхэму, стоявшему рядом с ним на шканцах «Диадемы». — Похоже на плот, на который поставили две коробки из-под сыра и соединили сходней. Попхэм взял подзорную трубу и посмотрел на приближающееся сооружение. Первое что бросилось ему в глаза, это белый флаг с пятью круглыми красными пятнами, майсурский «конверт», ныне имперский военно-морской флаг. Хотя майсурские моряки тогда, семь лет назад, ничего сделать не смогли, Реньер, помнится, их откровенно побаивался. Особенно когда провалилась ракетная атака Малабара. Ну то есть атака-то удалась, но флот успел выйти в море. И перевезти в 1801 Бэйрда в Египет удалось только потому, что был дипломатическим путем обеспечен нейтралитет людей, ходящих под этим флагом. На шканцах появился генерал Бэйрд и кинул взгляд на приближающийся дымящий корабль. — Что это? — спросил он. — «Черепаха»? — Если и черепаха, то морская[^20]. Мачты, шлюпки на шлюпбалках висят. И бегает совершенно не по-черепашьи. [^20]: По английски сухопутная и морская черепаха называются разными словами tortoise и turle соответственно. На урду, как и в русском — одинаково. Скорее всего «Черепаха» Рихарда в английских документах проходила как tortoise, а Попхэм назвал увиденный им морской корабль turtle. Несмотря на низкую посадку и волны, заплескивающие на нос, корабль производил впечатление стремительности. Может из-за юго-западного ветра, сдувающего дым из трубы горизонтально за корму, может из-за наклоненных назад мачт. В этот момент, броненосец, приблизившийся к эскадре на пять кабельтовых поднял на грот-мачте сигнальные флаги. — Наше адмиралтейство течет как решето, — выругался Попхэм. Имперцы пользовались лично им, Хоумом Попхэмом разработанным сводом сигналов, принятым в Royal Navy всего три года назад. — Приглашают прибыть командира эскадры прибыть для переговоров. — Давайте и я с вами, коммодор, — предложил Бэйрд. — У меня, как у человека сухопутного, опыт общения с индийцами побольше, чем у вас. Попхэм согласился. Когда шлюпка с «Диадемы» подошла к низкому борту броненосца, кто-то из гребцов заметил сквозь зубы, глядя на трубу парового катера, висящего на шлюпбалках: — Пижоны эти индийцы. У самих паровые машины даже на шлюпках, а требуют чтобы наши к ним плыли, а не наоборот. Они бы знай уголёк подбрасывали, а нам маши вёслами через весь рейд. Попхэм и Бейрд без большого труда перепрыгнули на палубу, броненосца. — Муиз-уд-дин, вы?! — воскликнул генерал, узнав в командире корабля майсурского принца. За семь лет, прошедших с падения Серингапатама принц из пятнадцатилетнего юноши, рослого и крепкого для своих лет, но пятнадцатилетнего, превратился в уверенного в себе молодого офицера. — Да, я, — пожал плечами майсурец. — Почему бы мне здесь и не оказаться? — А зачем вы здесь оказались? — спросил генерал. — У меня приказ моей Императрицы: не допустить никаких враждебных действий против дружественных нам голландцев. Так что если вы собираетесь развлекаться здесь высадкой десанта, я предупреждаю, буду стрелять. — У нас здесь четыре линкора, два фрегата и два малых боевых корабля. Не говоря уж о транспортах, которые тоже не совсем безоружны, — возразил Попхэм. — И тоже приказ. — Всего-то восемь боевых кораблей, — с видимым облегчением вздохнул Муиз-уд-дин. — Я-то рассчитывал минимум на дюжину. Попхэм задумался. Стоя на этой железной палубе он ощутил мощь этого корабля, подрагивавшего под ногами, как норовистая лошадь под седоком. Низкий борт, в который еще пойди попади, приземистые орудийные башни, похоже, поворотные, какие-то совершенно монстроидальные пушки, торчащие из них на добрых три фатома. Калибр, конечно не слишком серьезный. На глаз фунта 24, но такая длина должна что-то значить. Опять же, донесения о разрушении храма Кали в Нагпуре он читал. Там вроде тоже были орудия шестидюймового калибра, но разрушений от них было как от 72-фунтовок, если не больше. После того как Попхэм и Бэйрд вернулись на «Диадему», броненосец отошел к ближе к берегу и встал на якорь где-то посредине между островом и берегом Столовой бухты, точно на против Синей Горы. Следующее утро принесло свежий юго-западный ветер, тяжелую зыбь и сильный прибой, сделавший высадку со шлюпок практически невозможной. Бейрд, почти не подверженный морской болезни, нетерпеливо мерил шагами шканцы «Диадемы». Попхэм стоя у борта с подзорной трубой, пытался рассмотреть, как справляется с волной это индийское железное сооружение. Судя по всему, там работали помпы, можно было разглядеть как из отверстия в борту бьет струя воды. Коммодор ошибался, принимая за работу помп работу системы охлаждения конденсатора пара. Но откуда моряку-паруснику знать, зачем пароходу забортная вода? — Когда мы наконец начнем высадку? — спросил генерал. — Или вы боитесь этого железного утюга. В том, что он действительно боится железного утюга, коммодор Royal Navy ни за что бы не признался: — Я боюсь что при таком прибое мы перетопим половину ваших людей при высадке со шлюпок. Лучше подождать более благоприятной погоды. — Но вы же знаете, что французы отправили сюда подкрепления. Да и местные голландцы сейчас собирают все силы, до которых могут дотянуться. Время играет против нас. — Ну, тогда единственное, что я могу предложить, это приказать транспортам выбрасываться на берег и налаживать тросовые переправы. Так мы, пожалуй, успеем высадить ваших людей. — Вы так легко готовы пожертвовать полусотней судов? — Сдается мне, что этим судам уже не увидать ни одного английского порта. Эта железная миска пожжёт их как её старшая сестричка пожгла артиллерию Эрскайна на Ганге. — Вы пессимист, Хоум, — генерал повернулся и спусился вниз. На следующуй день погода улучшилась. Караван транспортных судов под предводительством брига «Энкаунтер» двинулся в сторону берега. Бейрд перебрался с линкора на один из транспортов, чтобы лично руководить высадкой. Попхэм выстроил свои четыре линкора и два фрегата в линию справа от массы транспортов, чтобы оказаться между ними и броненосцем. Из трубы броненосца повалил густой дым как только оттуда заметили маневры англичан. Но якорь там выбрали и с места сдвинулись только тогда, когда «Диадема», головная в колонне военных кораблей, поравнялась с индийским кораблем. Попхэм взял подзорную трубу и внимательно оглядел противника. Ни одного человека на палубе, только на мостике стоят две фигуры. На грот-мачте под майсурским флагом полощется сигнал «Ваш курс ведет к опасности». — Не отвечать, — скомандовал командор. Ждем предупредительного выстрела. Увы, не дождались. Гуманизм Муиза-уд-Дина имел пределы. Убедившись, что на флажный сигнал англичане не реагируют, майсурец нырнул с мостика в бронированную рубку, вывинтил пробку из переговорной трубы, ведущей в носовую башню и скомандовал: — По ватерлинии в переднюю треть корпуса головного линкора, фугасным. Пять кабельтовых это расстояние прямой наводки даже для 21-калиберной шестидюймовки, применявшейся при штурме Нагпура. А на броненосце стояли куда более дальнобойные 40-калиберные орудия. Поэтому попасть удалось с первого выстрела. Взрыв 30-килограмового снаряда сделал в борту трехметрового диаметра пробоину, куда немедленно хлынула вода. Башня повернулась и второе орудие выстрелило в «Белликвикс», шедший вторым. Это был несколько менее удачный выстрел, броненосец приподняло на волне, и снаряд прошел над палубой. Правда, он снес грот-мачту и от этого удара взрыватель сработал над шканцами. Корабль моментально лишился управления и командования. Шлюп «Эспойр» отделился от кучи транспортных судов и направился к месту гибели флагмана. А «ибн-Базиль Бахш» тем временем, форсируя машины, разгонялся. И к тому моменту когда «Диомед» шедший третьим поравнялся с местом гибели «Диадемы», уже пересек курс боевых кораблей и врубился в гущу транспортов. Муиз-уд-Дин задумался. С одной стороны транспортов много, очень много. Надо бы послать людей к 75-миллиметровым орудиям, которых восемь, и которые более скорострельны. Но они защищены только небольшими щитами, рассчитанными на пули, максимум картечь. А с кормы надвигаются еще два линкора и два фрегата. Дав приказание кормовой башне разделаться с оставшимися военными кораблями, он решил действовать тараном. В конце концов две тысячи тонн стали на 14-узловом ходу это довольно много против безоружных корабликов вдвое-втрое меньшего водоизмещения. Он оказался прав. Один бортовой залп от «Диомеда» и «Ризонабля» и целых два от маленькой, но верткой «Леды» он успел получить прежде чем кормовая башня с ними разделалась. Вот «Нарцисс», как ему по названию и положено, погиб совершенно бесцельно, не успев выстрелить даже из погонных орудий. Когда в орудийные порты единственного дека накренившейся «Леды» хлынула вода, и стало очевидно, что последний корабль эскадры Попхэма опасности больше не представляет, Муиз-уд-Дин отправил все же людей к орудиям малого калибра. И сам поднялся на мостик. Броненосец, как пастушеская собака, описывал дугу вокруг сгрудившихся в кучу четырех десятков транспортов. Они уже выучили что попытка прорваться к берегу или уйти в открытое море пресекается снарядом такой силы, что от небольшого кораблика остается только груда щепок. Несколько в стороне держался маленький «Эспойр» грузно осевший под тяжестью выловленных в море людей с потопленных линкоров. Расстрелять это безобразие из семидесятипятимиллиметровок можно было бы в течение часа, максимум двух. Но смысл? Они явно не способны к какому-то сопротивлению. Муиз-уд-Дин взял рупор: — Генерал Бейрд среди вас есть? — Нет, сэр, — ответили через некоторое время с ближайшего транспорта. — Он был на «Дуврском Замке», который вы расстреляли первым. — А кто остался старшим по званию офицером? — Бригадный генерал Бересфорд, сэр! — Предлагаю условия капитуляции. Я сейчас отконвоирую всю вашу компанию в Капштадт. Вы становитесь на рейде, потом по одному подходите к причалам, где английские солдаты выходят на берег и сдаются местной милиции. Возражений не последовало. Но прием капитуляции более чем пяти тысяч английских солдат и моряков Ост-Индской компании затянулся на два дня. Только к вечеру 8 января последнее из команейских судов было поставлено к причалу и вместо английской команды занято голландцами-сторожами. Яссенс хотел присвоить все захваченные транспортные корабли. Муиз-уд-Дин не возражал. Обзаведясь торговым флотом, Капштадт начнет торговать во-первых, с Типуабадом, поскольку он ближе всего, во-вторых с Реюньоном. А там глядишь и с голландскими факториями на Цейлоне и Малабарском берегу, или с Бразилией. В общем сделает шаг от полностью зависимой от метрополии колонии к самостоятельному государству. Единственное, что не майсурец не позволил забрать голландскому губернатору был «Эспойр». Муиз-уд-Дин полчаса разливался в комплиментах его экипажу, проявившему настоящий героизм при спасении товарищей-моряков, после чего предложил его командиру взять на борт столько офицеров Royal Navy, сколько тот сможет вместить, набрать воды и продовольствия и выметаться из Капштадта ко всем морским чертям. Еще он потребовал от Янсенса не препятствовать кораблям Ост-Индской компании, которые будут неизбежно заходить в Капштадт, вывозить отсюда пленных англичан. Янссенс и сам был не против. Кормить или даже трудоустроить эту ораву ему было довольно сложно. Разве что продать Чаке на золотые прииски Мпумаланги. Но как-то так поступать с военнопленными в цивилизованном мире не принято. А так англичане за полгода-год своих повывезут.