Битва под Бенаресом ------------------- *21 января 1799, Бенарес* На следующий день Эрскайн подошёл к берегу Ганга и встал там лагерем. Вообще-то имел полное право — правый берег Ганга это ещё Бихар, и пока англичане стоят на нём, они ещё не вторглись в пределы Ауда. Соответственно, тихо подойти ночью на «Черепахе» и накрыть их лагерь шрапнелью, нельзя. Но мы приняли все возможные меры, чтобы затруднить переправу. Обычно на Ганге в этом месте, где реку пересекает Великий Колёсный Путь, толчётся огромное количество лодок, барок и прочих плавсредств. Сейчас все они были перегнаны на левый берег, и размещены непосредствено в городе, под прикрытием надёжных караулов. Я полагал, что англичане будут форсировать реку парой километров выше города, там где в мирное время основная переправа. Но хитрый Эрскайн решил форсировать реку ниже города, около самого устья Варуны Видимо, там на правом берегу было лучше с лесом для вязки плотов. Конечно, у нас по всему берегу были конные патрули с сигнальными ракетами. Поэтому узнали мы что англичане начали переправу сразу же, как только первые плоты отделились от берега. Конечно же, нашим основным козырем было использование легкой кавалерии как ездящей пеходы, так что переброска войск к месту переправы много времени не заняла. И укреплённые позиции там были подготовлены. Утром меня разбудили на рассвете, что было не совсем то, на что я надеялся. Пришлось срочно одеваться и скакать на причал, выводить «Черепаху». И вот я стою на сигнальном мостике, вернее на крыше боевой рубки канонерки. Пока ещё мы не в зоне вражеского огня и прятаться под бронёй необязательно. Из недр корпуса раздается ритмичное позвякивание бубна, под который гребцы налегают на свои рычаги, приводя во вращение колесо. Вдоль бортов с журчанием проносится вода. Набрав невиданную по меркам этой реки скорость, мой корабль несётся вниз по течению. По берегу, скрытая за полосой каких-то кустов скачет колонна конницы. Мне видна только пыль, которую они поднимают. Почти наверняка там и мои артиллеристы. Только мне сейчас хватает своих проблем. Судя по карте, до места переправы остается не более пары километров. В бинокль можно уже различить плоты, на которых солдаты в красных мундирах отчаянно гребут, пересекая широкую реку. Вот наконец, «Черепаха» приблизилась к плотам настолько, что можно уже разглядеть подробности. Мы слегка опоздали. Часть пехоты уже успела переправиться, и строит каре на берегу. Я видел, что Ранджит Сингх попытался было атаковать высадившихся англичан с налёта, в конном строю, но быстро отступил и начал занимать спешенными кавалеристами заранее отрытые флеши, прикрывая артиллерию. Я бы, пожалуй на его месте тоже не устоял, и пощупал на прочность не успевшего сорганизоваться противника, прежде чем переходить к надёжному, но скучному плану битвы. Насколько я понял, большая часть пехоты уже пересекла фарватер и ушла на мелководье, где им с плотами раздолье, а нам лучше не соваться. А вот артиллерию мы сейчас от берега отрежем. Я нырнул в рубку и приказал готовить огнемёты. Снаряды лучше поберечь для высадившихся на берег. Вот Раджвир, стоявший за штурвалом, провёл корабль правым бортом вплотную к плоту, перевозившему две восьмифунтовки вместе с запряжками и из амбразуры в борту полыхнула дуга пламени. Как же страшно кричат залитые горящим напалмом лошади! Бедные животные оборвали привязи и попрыгали в воду, потянув за собой передки и сами орудия. Солдаты, сидевшие у бортов с вёслами, тоже получили свою долю. Но у них есть ещё хоть какие-то шансы. А лошадей пушки уволокут на дно. Мы выполнили крутую циркуляцию подошли к следующей группе плотов левым бортом. Ещё одна огненная дуга. Часть напалма попала в воду и по воде поплыло горящее пятно. Эх, хорошо, что мы сейчас идем вверх по течению. А то тут надо еще в собственный напалм не вляпаться. С ещё не подвергшихся атаке плотов загремели выстрелы и по стенкам рубки застучали пули. Ну, стреляйте, стреляйте, только дымовую завесу создадите, за которой нам же будет проще к вам подобраться. А попробуете снять с передка пушку, так сами же отдачей плот перевернёте. Еще несколько манёвров вокруг плотов, ещё несколько выстрелов из огнемёта, и вражеская артиллерия, похоже, кончилась. Несколько плотов с кавалерией вернулись к правому берегу, и не доходя до суши кавалеристы попрыгали с них и бросились отступать. Эти — пусть уходят. Вдруг страшный удар сотряс канонерку. Она загудела, как пустой котёл. Я бросил взгляд в смотровую щель, обращённую к левому берегу. Там на на самом берегу были развернуты две восьмифунтовки. Ядро одной из них дало фонтан воды в сотне метров от нас к берегу, а ядро второй угодило в барбет, которым были закрыты орудия. Скорость с которой англичане привели в боевое положение два вытащенных на берег орудия меня впечатлила. Уж сколько я гонял расчеты экспериментальных казнозарядных двенадцатифунтовок, но они работали медленнее. Пока мы жгли остальную артиллерию, артиллеристы Эрскайна успели навести орудия на канонерку и дать залп. Ну вот теперь потягаемся. Я выдернул пробку из переговорной трубы и приказал артиллерийстам открыть огонь по вражеским пушкам. Правое орудие — перелёт, левое — недалёт, второе ядро правого подняло столб пыли как раз рядом. Бомбами — заряжай. Двенадцатифунтовая бомба с пикриновой кислотой это вам не какое-нибудь ядро. Колёса полетели в разные стороны, ствол — ещё куда-то. По контрбатарейной борьбе я своих артиллеристов гонял как бы не больше, чем по работе шрапнелью по плотным построениям противника. Что там, кстати, происходит на берегу? Вот над прибрежными кустами поднимаются клубы дыма и в просветах между зеленью мелькают красные мундиры. Это медленным шагом, выдерживая строй, на позиции Ранджита Сингха надвигается каре англичан. Судя по доносящимся звукам, экспериментальная, то есть казнозарядная, батарея с предельной скорострельностью работает по ним шрапнелью. На берегу валяется куча плотов, и почти никакого охранения. — Давай-ка попробуем подойти к плотам на выстрел из огнемёта, — сказал я Раджвиру, приказав попутно артиллеристам открыть огонь шрапнелью по видимому через кусты каре. Может ветки и приведут к тому, что ущерб от нашей стрельбы будет меньше, чем от стрельбы с фронта, но англичане явно порадуются. «Черепаха» подошла почти к самому берегу, уткнувшись носом в дно на расстоянии метров пяти. Боевого охранения англичане тут не оставили, и правильно. Оно бы у меня тут сейчас всё легло под картечью. А так мои гребцы мирно повыскакивали из под брони, завели на плоты буксиры и, вернувшись, изо всех сил налегли на рычаги. Потом оставалось только обрубить верёвки, и плоты, которые уже скоро должны были стать последней надеждой англичан, поплыли вниз по течению Ганга. Мы поднялись вверх по течению, пока не сравнялись с наступающим каре. Тут в прибрежных кустах был просвет, и поле боя открылось нам во всей красе. По крайней мере обстреливаемый шрапнелью английский строй. Мы присоединили к огню орудий экспериментальной батареи огонь наших двух пушек. Вот когда английский строй был взять в огневые клещи, у них там появились первые признаки понимания, что что-то тут не так. Эти признаки быстро пресекли снайперы с пневматикой, для которых английский строй бы уже в пределах досягаемости, и которые начали прицельно выбивать офицеров. Еще через четверть часа то, что осталось от английского строя, бросилось беспорядочно отступать к переправе, где уже не было ни одного целого плота, но была хищно смотрящая двумя черными зрачками двенадцатифунтовых стволов канонерка, по полю, усеянному ранеными, которым пытались оказать помощь немногочисленные медики. Коноводы быстро подвели сикхам лошадей и за спиной отсупающих англичан вместо медлительного пехотного каре обнаружилась лава легкой конницы. Какой-то, вероятно, офицер, разглядеть его с реки я не мог, попытался остановить часть бегущих и противопоставить наступающей коннице строй. Это ему даже удалось, но вместо конницы он обнаружил в двух сотнях ярдов от себя такой же строй, и выкатываемые по сторонам от этого строя пушки. Он поднял белый флаг. Группа англичан, организованно сдавшаяся, составляла примерно двести пятьдесят человек. Еще сотни четыре в беспорядке отступили к переправой и будучи зажаты между «Черепахой» и конницей, сдались поодиночке. Около полутора тысяч было собрано по полю раненых, и примерно восемьсот трупов. Вот вам и весь трехтысячный корпус Эрскайна, если не считать не успевшего переправиться конного арьергарда и тех, кого унёс Ганг. Я приказал ткнуться носом в берег, и выбрался на сушу. Тут я потребовал найти тех артиллеристов, которые ухитрились выстрелить в «Черепаху». Как ни странно, они почти все были живы, и даже большинство отделалось контузиями. Я наградил каждый расчет 50 рупиями серебра. Больше просто не было в судовой казне канонерки, проследил за тем, как организуется сбор и размещение раненных, после чего поймал Ранджита Сингха. К моему удивлению молодой сикх восседал не на том гнедом жеребце, на котором он ездил вчера, а на не менее породистом вороном коне. — А где Сын Грома? — удивленно спросил я. — Его убило подо мной во время первой атаки у переправы. А Муссона мне одолжил командир первого полка. Он сам ранен, и сейчас ему верховая лошадь не нужна. — Вот ведь, говорил я вам, не надо скакать на англичан в конном строю. Занимайте спокойно окопы и выбивайте их ружейным огнём из укрытия. А лучше — доверьте это артиллерии, а сами только её прикрывайте. Нет, рванулись удаль показать. Много потеряли-то? — Да нет, потери небольшие. Из офицеров погиб только один ротный и четверо ранено. Рядовых — где-то сотня, в основном легко раненые. Лошадей потеряли даже меньше, чем людей. Основные потери были уже в пешем строю. — Ну вроде неплохо справились. Ладно, я вот чего тебе сказать хотел: я сейчас пойду на «Черепахе» в Патну. Это ближайший крупный английский город. Там, насколько нам известно, сейчас сидит Кольбрук. Это толковый гражданский чиновник и разведчик. Думаю, что через него мне удастся донести до англичан, что продолжать войну бессмыслено. — Ты уверен, что там нужна «Черепаха»? Может лучше по суше? — Даже небольшой воинский отряд, преследующий по пятам разгромленный корпус, это вторжение. А одиночный корабль, пусть он по огневой мощи и пресосходит этот отряд, это парламентер.